Обречен тобой

– Этот тоже сказал, что ты какой-то его соседке сад проектировала, – осоловело моргает Мир.

– Ну, вот видишь!

– А еще он сказал, что вы были когда-то знакомы.

– Да мало ли с кем я была знакома! Валер, кончай, бесишь, правда. Протрезвеешь – поговорим.

– И много ли среди твоих знакомых чуваков с именем Мирослав? Че, Вик, не вышло дураку-Валерке навешать лапши на уши? Не совсем бедолаге мозги отбили?

– Совсем! – рявкаю в ответ, тычком валя его на кровать. – Спи давай. Мир, может, был и один. Но это не означает, что нас что-то связывает в настоящем.

– Ничего не связывает? – с детской надеждой в голосе интересуется эта великовозрастная пьяная в хлам детина, с трудом приподнимаясь на локтях.

– Ни-че-го.

– Кроме парочки маленьких замороженных эмбрие… имбри… ончиков.

– Да блин! – в отчаянии хватаю декоративную подушку со стоящего у окна кресла и запускаю ему прямо в голову. А потом с психом ухожу. Пока просто из спальни, но если допечет – я и в квартире не задержусь. К счастью, Валера не делает попыток меня догнать, захрапев, едва за мной дверь захлопнулась.

– Пьянь! – фыркаю я.

Душ, кофе, завтрак на скорую руку. Надеюсь, у моего парня сегодня выходной. Иначе есть шанс, что он вылетит с работы. Разбудить его я не смогу даже при всем желании. Которого прямо сейчас и нет. Не хочу выслушивать извинения. За ними непременно последует попытка объяснить, что он бы ни за что так не поступил, если бы я… А дальше можно додумывать что угодно.

Может, Валере действительно кажется, что я перед ним в чем-то виновата. Не знаю. Но я уже пыталась ему объяснить, что просто угодила в ловушку принятых сто лет назад решений. И повторять не собираюсь.

Смотрю на себя в зеркало – м-да! Без плотного макияжа сегодня не обойдется. Надо замаскировать черные круги под глазами и припудрить изжеванные до крови губы. А еще волосы… С ними тоже что-то нужно сделать. Может, собрать в стильный пучок? Я знаю один хитрый способ, как это сделать при помощи резинки и трех оборотов кисти.

А с пучком отлично смотрится утрированно огромный пиджак. Я хороша. Если Мир захочет еще раз встретиться, чтобы обсудить наши дальнейшие планы… Так. Стоп. Я не буду об этом думать. И не буду ждать.

Глава 10

– Вик…

– М-м-м?

– А тебе его девушку совсем не жалко?

Отрываю взгляд от экрана компьютера и несколько секунд тупо моргаю, не сумев так просто переключиться с одного на другое. Мысли целиком и полностью в проекте. Осенью у нас всегда много работы. Весной тоже. Летом чуток поменьше. Но это то самое время, когда мы наращиваем жирок, чтобы продержаться в менее сытые зимние месяцы.

Так что там про жалость?

– Чью девушку?

– Мира.

– Не знаю, Наташ. Скорее, я о ней не думаю.

Мир был прав. Со временем я неизбежно разочаровалась в людях. Той девочки, которая сопереживала всем на свете и всем хотела помочь, больше нет. Пусть я и не очерствела полностью, приоритеты все же сместились. Жалко ли мне Лену? Ну, во-первых, рано ее жалеть. Мир ничего еще не решил. А во-вторых, себя мне гораздо жальче. Лене сколько? Я не знаю… Лет двадцать пять? Она красива и здорова. Даже если наш ребенок станет камнем преткновения в их отношениях с Миром, у нее все еще будет. И мужик, и семья, и дети.

Это у меня – последний шанс. И если надо, я буду за него биться, затолкав жалость, эмпатию и сочувствие куда подальше. Простите, но даже не стыдно.

К тому же да, не стоит забывать, что Мир вполне может не согласиться, решив, что проблемы с девушкой не стоят… Не стоят… Ч-черт!

Не могу. Каждый раз стопорюсь, когда прихожу в своих мыслях к тому, что она, наверное, очень много для него значит. Это невозможно принять. Просто невозможно, и все тут. И пусть я понимаю, насколько это глупо, пусть я осознаю, что он прав – ни один мужчина на его месте не смог бы жить одним только прошлым, это понимание не спасает меня от боли.

– Не смотри так! Я же тебя не осуждаю, – бормочет Наташа, – просто подумалось вот. Она ведь ни в чем не виновата, да? И ты сама говоришь – неплохая вроде девчонка.

– Неплохая. Но тут каждый сам за себя.

– Представляешь, как сложно быть богом? Когда один об одном молится, а другой – о прямо противоположном, невозможно всех осчастливить.

– Суровая правда жизни, – пожимаю плечами.

– Ага. Селява. Кстати, Вик, чуть не забыла – мы ведь уже оплачивали эти счета, а они опять у меня в папке.

С облегчением зарываюсь в документы. Все же мне сложно даются разговоры такого толка. Может, жалость к Лене сильнее, чем я готова это признать. Но кто меня саму пожалеет?

– Это я видно по ошибке сунула. Прости.

Рву бумажки и отправляю в корзину. А когда выпрямляюсь, взгляд утыкается в мнущегося на пороге Валеру. Для человека, до утра заливающего горе, он выглядит преступно свежим.

– Привет.

– О, Валер. Привет, – улыбается моему парню Наташа. Молюсь, чтобы ей хватило ума его не прикалывать. Зачем Валере знать, что мы с утра успели перемыть ему кости? Даже если сам он полночи жаловался на меня тому же Гаму. Ну не один же он пил, да?

– Привет, Наташ, – хмурится. – Я ненадолго. Можешь нас оставить? Надо поговорить…