Обречен тобой

– Конечно, – нараспев протягивает Егорова. И подмигивает: – Хорошо выглядишь.

– Ага. Спасибо. Ты тоже.

Остаемся одни. Несмотря на то, что Валера пришел поговорить, начинать он не торопится. Повернувшись к стене, изучает украшающие ее черно-белые старинные фото садов. Английского, японского, итальянского… Как будто впервые их видит. А я его не тороплю, понимая, как нелегко Валере приходится, и всем сердцем ему сочувствуя.

– Я ни черта не помню, – наконец, выдает он. – Я тебя как-то обидел?

– Ты пытался закатить мне сцену ревности. Я на это не повелась, и тогда ты уснул.

– А ты? Ну, в смысле… Ты пошла на диван?

– Я пошла на работу, Валер.

– И, типа, у нас все нормально?

– Это ты мне скажи. У тебя же назрели ко мне претензии.

– Блядь! А что мне было думать?! Ты бросила свою тачку у ворот бывшего.

– Я понятия не имела, что это его ворота! И я не бросала ее. Она заглохла! Р-р-р, – рычу я, зарываясь пальцами в волосы.

– Супер. Но почему ты не рассказала о том, что его встретила?

– Потому что знала, как ты отреагируешь. Мне это нужно? Нет. Давай сойдемся на том, что если я найду мужика получше, сразу дам тебе знать.

– Зашибись, – фыркает Валера.

– Если ты обещаешь мне то же, я буду только за.

– Да блядь, я не собираюсь искать другую! Сколько раз мне еще это повторить?

– Так я тоже не собираюсь.

– Угу. Они сами тебя находят, – язвит.

– Даже если так! В чем здесь моя вина? Я много раз бывала у Зои Константиновны. Откуда мне было знать, кто ее сосед?! А если бы знала, почему я должна от него прятаться? Ты сейчас будешь злиться, но ведь это и впрямь какой-то, блин, детский сад. Я его десять лет не видела!

– О, ну конечно. Чуть что – сразу детский сад. Больше аргументов нет.

– Ну, так веди себя как взрослый мужик, а не как…

Договорить не успеваю, потому что Валера затыкает мне рот поцелуем. Глубоким и злым, так что кровь на губах чувствуется. Знаю, что если сейчас его оттолкну, то лишь еще больше спровоцирую. Поэтому просто расслабляюсь. И позволяю его сильным рукам мять мою задницу и выкручивать напрягшиеся соски.

– Валер…

– Заткнись, Вик, ей богу… Лучше помолчи.

Смеюсь. Обычно он со мной ведет себя гораздо более деликатно, а тут – ну просто зверь. И мне становится так неожиданно хорошо от его направленных на меня эмоций. Я впускаю их в свою скребущую пустоту, как впускают обезболивающее в вену бьющемуся в агонии пациенту хосписа.

Целую в ответ, гладя колючие щеки.

– Ну и перегарище, Валер… – фыркаю.

– Доводишь! – прикусывает мою губу.

– Ответ неверный, – бью его по шарящим по моему телу ладоням.

– Ладно, постараюсь больше не пылить, – обещает, утыкаясь прохладным с похмелья лбом в мой и проходясь рукой от затылка к шее.

– Для этого просто нет повода.

– Угу. Просто… Не знаю, Вик, я, наверное, ревную к тому, что у тебя была какая-то жизнь до меня. Ты-то у меня первая.

– Да ладно.

– Я имею в виду – в плане чувств. А ты про что подумала? – обаятельно улыбается. И я целую его прямо в эту улыбку. Сначала нежно, едва касаясь губами губ, потом с все нарастающей жаждой. Как-то очень скоро становится пофиг даже на его перегар. И как ни странно, именно это «пофиг» становится ключом к темнице, где все это время хранились воспоминания о нас с Миром. Мне было плевать, чистый он или грязный… Главное, что живой. Когда он возвращался из своих проклятых командировок, я просто не давала ему дойти до душа. Набрасывалась с порога, как будто только так, отдав ему всю себя, могла убедиться, что мне его возвращение не снится. Я как сейчас помню, как он пах. Это был аромат, настоянный на диковинной смеси адреналина, пороха, солдатских берцев и слежавшейся в рюкзаке гимнастерки.

Воспоминания о Мире подогревают кровь. Так нельзя, это неправильно. Но у меня нет сил этому противостоять.

– Надо дверь закрыть, – мелькает здравая мысль. Глаза Валеры расширяются, ему сложно поверить, что я готова дать ему в своем кабинете. Да я и сама не верю, чего уж. Валере хватает двух секунд, чтобы метнуться к двери и вернуться ко мне. Зажмуриваюсь, то ли чтоб отогнать от себя непрошенные воспоминания, то ли чтобы окончательно в них утонуть. Ощущаю на шее неровное, обжигающее дыхание вдавившегося в мое тело парня. Его немного шершавую ладонь, теперь уж без всяких церемоний и колебаний пробравшуюся мне под юбку и замершую в местечке, где трусики стыдливо скрываются в промежности. Развожу ноги, позволяя ему исследовать это место тщательнее. С каждым его движением становясь все покорнее и ненасытнее.

Сама спускаю трусы вниз по ногам. Валера помогает, стаскивая бесполезную тряпочку, зацепившуюся на каблуке. Вертит в пальцах.

– Смотри, ты сама выбросила белый флаг, – смеется, пожирая меня поплывшим невменяемым взглядом.

– Ага. Может, хватит болтать?