Обреченная

Найтингейл был не молод, а следующие пять дней, да еще без запаса пищи, идти будет очень трудно. Хатч гадала, как долго он выдержит. Как долго выдержит каждый из них? Насколько она знала, среди них нет никого, кто умел бы «в поле» создавать сносные условия. У них остались только пончики и несколько пакетов с чипсами. О черт, как же они проголодаются за эти проклятые четыре дня! В случае крайней нужды они, возможно, могли бы грызть кору. Но это будет всего лишь способ как-то успокоить голодные желудки.

Найтингейл стоял в мерцании огня, пристально изучая местность. Похоже, ему все не нравилось, и он совершенно пал духом. Очевидно, отчасти это произошло из-за гибели коллег, и Хатч ломала голову над тем, так ли сильно на него подействовала сама утрата или он усмотрел некую параллель с тем, что когда-то произошло на этой планете с ним. Помимо всего прочего она понимала, что он ей не доверяет. Нет, он ничего не говорил открыто, однако Хатч читала у него по глазам. Особенно с тех пор, как ситуация обернулась сложнейшей проблемой. Да кто ты такая, демонстрировали его взгляд и осанка, чтобы принимать решения? Каков твой уровень подготовки? А уровень компетентности в этих вопросах? Ведь ты даже не археолог.

Слабая дрожь прокатилась в ночи. Едва ощутимая - но Хатч подумала, что завтра не стоит никуда идти. Лучше получить все данные от Марселя и лишь затем отправится в безопасное место.

Найтингейл опустился на колени рядом с Чиангом и смахнул снег с его системы подачи воздуха. Конечно, если это устройство засыплет снегом, ничего страшного не случится. Если циркуляция воздуха внутри поля Фликингера прекратится, прозвучит сигнал тревоги.

Терморегулятор Хатч еле слышно загудел, прогоняя через себя воздух, находящийся внутри скафандра. Она уловила изменение тона и взглянула на комм. Снаружи температура минус пятнадцать. Ветер непрестанно дул с северо-запада, снежная пелена становилась плотнее.

***

Четыре с четвертью дня до прихода помощи… Поистине бедственное положение. Фликингеровские костюмы защищают от холода, но время от времени их необходимо снимать - когда ешь или отправляешь иные главные физиологические потребности. Они устроили за башней «санитарную зону». Хотя о полном уединении речи не было, поскольку Хатч настояла, чтобы никто не уходил без сопровождения. Макаллистер, который нередко протестовал против глупости пуританских воззрений, похоже, преднамеренно толковал эту договоренность крайне превратно. Если ему требовалось воспользоваться удобствами среди ночи, он без стеснения кого-нибудь будил. «Сейчас такие обстоятельства, что не до морали», - пояснял он. «Когда мы станем выбирать, кого съесть, - ответила ему как-то Хатч, - это тоже не будет иметь отношения к морали».

Утром они устроили церемонию прощания под низкими небесами. Келли запечатлела ее для будущих поколений.

Тони относилась к Универсальной церкви, Везерал - к Методистской. И никто не знал, к какой конфессии принадлежала Кейси.

Хатч заговорила о Тони, о тяжкой доле, ибо универсалисты не верили ни в мантры, ни в молитву. Их слова всегда шли из самого сердца. «Все очень горюют об утрате такой молодой женщины, - сказала Хатч. Что бы мы ни нашли в этом месте, ничто не будет достаточной компенсацией за такую потерю». Она добавила, что сама всегда будет помнить Тони, которая не позволила сопровождать ее по пути наверх, в башню.

Капитан Николсон при помощи виртуальной реальности устроил церемонию прощания с Везералом. Он говорил о бескорыстной службе, о верности долгу, о постоянной готовности погибшего первым предложить свою помощь. Хатч заключила, что Николсон и его офицер не были друзьями, и ей стало особенно больно оттого, что Везерал погиб в одиночестве и рядом не было никого, кто знал бы его как человека. Она выяснила, что его звали Кол. Ей очень захотелось, чтобы им удалось вытащить его тело.

На камне над могилой Тони появилась надпись: «И в смерти верую». Над могилой Везерала можно было прочитать: «Похоронен странниками».

Макаллистер удивил ее, взявшись произнести слово о Кейси.

«Я очень мало ее знал, - сказал он. - Похоже, она была достойной женщиной достойной профессии. Может быть, больше ничего говорить не стоит. Как и Тони Хамнер, она только начала жить. Мне искренне жаль этой потери».

Он опустил взгляд к надгробию, на котором по его предложению было выбито лишь имя и даты жизни, а затем шло единственное слово: «Журналист».

Закончив, они опустили гробы в могилы и забросали их снегом и почвой.

***

- Минуточку, - поднял брови Хелм. - Повторите-ка, что вы собираетесь делать?

- Пять человек в бедственном положении на Малейве-3. Это планета, которая скоро…

- Я знаю про Малейву-3. Зачем мы летим туда?

- Чтобы их спасти, - ответил Пенкавиц.

На столе стояла шахматная доска. Хелм играл черными. Взгляд его холодных голубых глаз буквально пригвоздил Пенкавица. Он провел длинными пальцами по густым седым волосам и кивнул, но не капитану, а каким-то своим внутренним соображениям.