Обреченная на корону

Когда мы приехали в Париж, Эдуарда там не оказалось, и нам пришлось его дожидаться. К счастью, благодаря нашему доброжелателю, королю Франции, на отсутствие гостеприимства пожаловаться было нельзя. Меня удивляло, что промедление больше не выводит из себя Маргариту. И я пришла к выводу — она хочет, чтобы мой отец навел в стране порядок до нашего возвращения.

Сын ее, очевидно, собирал армию. Видимо, он тоже хотел вернуться в спокойную страну, а не охваченную волнениями и мятежами, вполне способными возникнуть после свержения всеми любимого короля и возведения на престол такого, как Генрих.

Я почти не имела приятия о том, что происходит. Знала, что мать еще во Франции. Изабелла вернулась в Англию вместе с Кларенсом, он последовал туда за нашим отцом. Они все еще были союзниками, но, видимо, не доверяли друг другу. Поначалу Кларенс был убежден, что престол предназначается ему. Мне было любопытно, что творилось у него на душе, когда отец изменил свои планы и решил восстановить на троне Генриха.

Принц Эдуард вскоре приехал в Париж, и мои опасения подтвердились. В пылких мечтах он уже видел себя королем. Ему не верилось, что отец его сможет править. До смерти отца Эдуард вполне мог быть регентом. Вместе с ним скорее всего взяла бы бразды правления грозная мать. Но она до безумия любила его, и он наверняка видел перед собой блестящее будущее. А меня, разумеется, воспринимал как одно из условий сделки. При этой мысли я содрогалась. Надо мной словно бы нависала туча — и вот-вот должен был грянуть гром.

Мы должны были венчаться в Англии, наследнику трона не подобало жениться в чужой стране. Я догадывалась, что, едва мы вернемся, начнутся приготовления к свадьбе. Эта мысль приводила меня в ужас.

Как мог отец так поступить со мной? Но что властолюбцам до тех, кого они используют, если результат для них благоприятен? Надо ж было мне родиться дочерью графа Уорика. Наверно, деревенские девушки гораздо счастливее меня. Я, как никогда, тосковала по дням детства в Миддлхеме.

Эдуард внушал мне страх. Он нежно целовал мне руку, ласково разговаривал со мной и не сводил с меня глаз. Что я видела в них? Легкое пренебрежение. Видимо, я не походила на тех женщин, которых он знал. Какие женщины могли ему нравиться? О его любовных похождениях я не слышала. Возможно, он захаживал в низкопробные таверны и утолял похоть со служанками. Я была маленькой и еще не успела сформироваться как женщина. Волосы у меня были очень красивыми — длинными, светлыми. Уродливой я не была. И меня, и сестру называли красавицами. Правда, так называют всех принцесс и девушек знатного происхождения — особенно когда выдают замуж в корыстных целях. Мне казалось, я ему не по вкусу, он, наверно, предпочел бы развязную, опытную девицу неискушенной девочке.

Однако временами мне чудилась в его глазах тайная страсть, и меня это тревожило. Я жалела, что со мной нет сестры. Был бы рядом кто-нибудь, с кем можно побеседовать... добродушная, способная утешить женщина вроде Анкаретты Твинихо.

Но такой не было, и я чувствовала себя одинокой, испуганной.

Каждое утро я напоминала себе: венчание может состояться только в Англии. И молилась, чтобы нас задержало еще что-нибудь.

Эдуард проводил много времени с матерью. Она сказала мне, что ему нельзя долго оставаться с нами. Он должен ехать в Англию требовать свое наследие. Людовик поддерживает нас, однако добиться у него денег на провиант для войск — задача не из легких. Он крайне скуп и хочет какого-нибудь вознаграждения за свои милости.

Я очень радовалась, когда Эдуард уехал, но теперь нам пришлось уже всерьез готовиться к возвращению в Англию.

Зима не лучшее время для путешествия, но мы тронулись в путь. Шли первые дни марта, и нас постоянно задерживали метели. Мы находили приют в каком-нибудь замке и часто застревали там из-за снежных заносов. Путешествие было долгим, неудобным, однако в начале апреля мы приехали в Онфлер, но, увидев бурное море, не рискнули пуститься в плавание.

По утрам, просыпаясь, я первым делом смотрела в окно. И радовалась, видя взбаламученную массу воды. А ночами, лежа в постели, с удовольствием прислушивалась к завыванию ветра и плеску волн.

«Мы пока что не можем отплыть», — ликующе шептала я себе и старалась изгнать из памяти пренебрежительные и вместе с тем похотливые взгляды Эдуарда.

Когда прибыли гонцы, я догадалась, что у них важные вести, так как они отважились пуститься в плавание.

Я находилась у королевы. Их немедленно проводили к нам.

На сей раз они вошли без улыбок и не спешили выложить свои новости.

— Говорите, с чем приехали, — сурово сказала королева Маргарита. — Я жду.

— Ваше Величество, миледи, Эдуард Йоркский, его брат герцог Глостер, граф Риверс и лорд Гастингс высадились в Рейвенспере и направляются к Йорку.

Королева закрыла глаза. Я подошла к ней и взяла за руку. Она раздраженно высвободилась, недовольная тем, что я видела ее слабость.

— Рейвенспер, — сказала она. — Это где?

— В устье Хамбера.

— На Севере. Эдуард выбрал неудачное место для высадки. Северяне всегда стояли за Уорика. Какие еще у вас вести?