Обреченная (СИ)

В моей голове были самые разные мысли. Я думала о том, что мне делать дальше, не привлекая моих родных и близких людей к опасности, которая мне грозила. Сдаваться Чёрным Мышам я не особо хотела и оставила это на самый крайний план, если больше никак не смогла бы спасти друзей. И себя. Но и отступать прямо сейчас поздно — война уже развязалась. В том, что Трэфратэлли настигнут меня, я не сомневалась — это дело времени, не более. Я думала о предстоящей битве между мной и, очевидно, главным врагом в моей жизни (хотя врагов у меня никогда не было) — Первампирами. Я не настолько сильная, чтобы биться с могущественными существами, которые сильнее меня раз в сто, не меньше. Я даже отпор дать им не смогла бы, если была бы одна. Но даже при таких условиях я не собиралась просить защитить меня в этой битве кого-либо. Это моя битва, с которой я должна сама разобраться. Последнее, о чём я думала, — это перевоплощение. Роберт отказался стать моим Ангелом, а он единственный вампир, который ради моей и своей защиты готов был это сделать. По крайней мере, как я считала. Мысли крутились в голове друг за другом: Чёрные Мыши, Гидеон, перевоплощение, и снова Чёрные Мыши. Голова гудела от такого количества тем для размышления.

Я вышла на улицу, где продолжал лить знойный дождь, а за мной вышел быстрым шагом и блондин. С Робертом прощаться я не захотела. Внутри меня поселился страх и обида от того, что единственный друг, который в любую минуту готов был мне помочь, в этой ситуации не помог, заверив, что так для меня будет безопаснее. Выйдя из-под крыльца, меня тут же окатило волной холода — я вымокла от крупных капель дождя практически моментально, а следом меня обдуло холодным ветром. Мне стало ужасно холодно, будто я вышла в тридцатиградусный мороз без верхней одежды в домашнем халате. Гидеон, увидев и почувствовав, как я стучу зубами от холода, снял с себя уже мокрую от холодного дождя кофту и накинул поверх моей одежды. Хоть и кофта была такой же мокрой, как и вся моя одежда — платье облипало моё тело, показывая всем прохожим мои недочёты в фигуре, — но она всё равно грела, будто она была с подогревом.

— Ты вся дрожишь. Мы едем ко мне. И даже не думай упираться — я сильнее тебя, — грозно сказал вдруг Гидеон. От его голоса прошла огромная волна мурашек: он говорил достаточно грубо, но в голосе чувствовалась забота, к которой я так привыкла с его стороны. Увидев возле своего дома байк, я не стала упираться, взяла шлем из его рук, которого пару секунд назад у Гидеона не было, натянула на свои мокрые волосы и села, обхватив талию блондина двумя руками. Байк завёлся, оглушив всю улицу громким рёвом, и тронулся с места.

Мы проезжали мимо разных домиков, архитектуру и дизайн которых я всё ещё не успела изучить, хоть и жила здесь более двух месяцев. Каждый домик отличался друг от друга: какие-то были сделаны из белого кирпича и вымощены чёрным, придавая изящество и границы дому, какие-то из железных панелей, украшенные резными подоконниками снаружи и цветными шторками внутри. Они выгляди так сказочно, будто я очутилась совершенно в другом городе. Где-то дома отделяли друг от друга аккуратные низкие заборы, показывая свою территорию, где-то — ещё цветущие цветы, а где-то — волшебно рыжие деревья, густые от своих оранжевых листочков. Конечно, без седеющих деревьев не обошлось, но даже такие растения выглядели восхитительно.

И вот за пределами всей массы домов среди немногочисленных деревьев я смогла разглядеть дом Гидеона. В окнах не было света, хоть и от сгущающихся над городом туч было довольно темно, тем более время уже подходило к вечеру. Видимо, они куда-то уехали, но куда — меня сейчас волновало меньше всего. Главный повод для волнения был в том, что мне предстоял разговор с блондином один на один. И я была уверена в том, что он сможет убедить меня в том, что то, как я с ним поступила этим утром в моём доме, было неправильным решением. Как только мы зашли, Гидеон снял с меня свою кофту и велел снять платье, пока он несёт мне тёплый плед. Как только он ушёл, я принялась стягивать с себя мокрое платье, которое липло от большого количества влаги в нём. Я отвернулась лицом к зеркалу, наблюдая за собой — из-за всех навалившихся проблем я плохо ела, отчего и похудела почти на десять килограмм. В зеркале передо мной вновь стояла незнакомка, которую я не узнавала: худые руки, на которых почти не было мышц, были видны лишь торчащие кости, рёбра, которые раньше я практически не замечала, сейчас обтягивала кожа, как эластичная ткань. Я превращалась в анорексичку, кем боялась стать с детства. Разделавшись с платьем, я стояла перед зеркалом в одном нижнем белье, которое также было мокрым, но избавляться от него в чужом доме я не собиралась, хотя мысль о том, что это могло произойти с Гидеоном, не давала мне покоя.