Обреченная (СИ)

Открыв глаза, я увидела над собой испуганного Роберта, который не знал, что ему делать и как быть в такой ситуации. Я всё ещё чувствовала слабость, поэтому не торопилась вставать с кровати, на которую меня аккуратно положил брюнет. Я стала оглядываться, вдруг за тот промежуток времени, что я была в отключке, что-то поменялось. И я была права. На кресле, рядом с кроватью, сидел Гидеон. Настроение моё резко изменилось. Мне было больно его видеть, но одновременно мне хотелось кинуться к нему на шею и поцеловать так страстно и крепко, как только это было возможно, никогда больше его не отпуская. Но в какой-то момент я вспомнила всё, что случилось и что могло случиться по моей вине и я сдержала себя.

— Я не собираюсь уходить, пока мы не поговорим, Черри! — вдруг сказал Гидеон, опередив меня. Он был настроен серьёзно.

— Нам не о чем разговаривать. Я всё тебе сказала ещё у Лиззи дома. Что непонятного в словах «всё кончено, уходи»? — начала я.

Снова и снова я чувствовала, как дыра внутри ныло от разрывающей на части боли. Пустота внутри не отступала. — Ты знаешь, что от своего выбора я не отступлю ни на шаг.

— Стоп, какого ещё выбора? — вдруг встрял в разговор Роберт, удивлённый от моих слов.

— Ты ему не сказала? — спросил Гидеон.

— Нет, но я собиралась.

— Объясните мне уже, о каком выборе идёт речь, — не успокаивался брюнет.

— Роберт, ты будешь моим Ангелом. И это не обсуждается, — присела я на кровати. После моих слов Роберта будто повергло в шок, и он присел на край кровати рядом со мной и стал разглядывать меня. Гидеон посмотрел на него и нахмурился. Легко было догадаться, что он ревновал, но ничего сделать с этим не мог, потому что он беспрекословно относился к моему выбору. Я взглянула ещё раз на брюнета и убедилась — он действительно был в шоке, но только было непонятно: в шоке он был от радости, что я выбрала именно его, или от гнева, что я вообще решилась на это безрассудство. После долгой паузы и царившей в комнате тишины, Роберт вдруг отвернулся и сказал:

— Это глупая идея.

— С чего ты это взял? Только это сейчас способно спасти всех от грядущей войны и многочисленных смертей. Подумай над этим, Робер.

Он повернулся ко мне, посмотрел в мои глаза, которые наверняка были полны боли от присутствия Гидеона в комнате, — я умоляюще посмотрела на него и скрестила пальцы за спиной, чтобы их не было видно ни Роберту, ни Гидеону. Брюнет смотрел на меня и, казалось, хотел что-то сказать, но старался молчать. Может, он не хотел в присутствии блондина говорить то, что его бы разозлило? Может, он вовсе и не против перевоплотить меня, но боялся агрессии Гидеона? А, может, всё совсем наоборот и он не хотел меня расстраивать отказом?

— Роберт, скажи хоть что-нибудь, — сказала я умоляюще после долгой тишины. В комнате вновь повисла тишина: я слышала, как за окном всё ещё шёл знойный осенний дождь, от которого под зонтом не точно не укрыться.

Холодный дождь и не думал заканчиваться. Он то и дело окутывает людей холодом и зноем, когда те выходили с работы и пытались, не намочив одежду, добежать до машины или дома. Дождь мочил уже пожелтевшие листья на деревьях, утяжеляя их и заставляя опадать ещё быстрее, чем это было до его появления. Хмурые тучи сгущались с каждым часом всё сильнее, окутывая солнце в свои сети, чтобы оно не пробилось и не осветило и без того серый городок. Мокрый асфальт от дождя казался таким блестящим и скользким, будто после капель влаги температура на улице сменилась и обдала морозом землю с дорогой.

— Я не сделаю этого, пока Лиззи этого не одобрит, — вдруг серьёзно сказал Роберт.

— Но… — не успела я договорить, как меня перебил Гидеон:

— Ты сейчас же идёшь домой. Ты слышала, что сказал Роберт, — после этого он повернулся к брюнету и кивнул, как бы благодаря за разумный ответ.

Что-то во мне щёлкнуло, и я просто спокойно встала с кровати и направилась в сторону выхода, а за мной пошёл и Гидеон. Я не планировала с ним обмениваться словами и объяснять свой выбор, ведь он всё знал и без этого. Он знал, что я думала по поводу происходящего, и он понимал, что я не могла рисковать жизнями дорогих мне людей ради себя. Хоть я где-то глубоко в душе и понимала, что так я причиняла ему огромную боль, я от намеченного пути отступать не собиралась. Если наметила себе путь, полный нестерпимой боли от утрат, мучений от испытываемых эмоций, чувств и пыток в заключении у Трэфрателли, я пойду по нему и не буду сворачивать на развилках в другие стороны, которые не входили в мои планы. По крайней мере, я считала, что так было бы разумнее.