Обреченная цитадель

Танк то и дело подпрыгивал на кочках; его бросало из стороны в сторону; преодолевая неровности, он перепрыгивал с гусеницы на гусеницу, а на одной из ям он так сильно ударился днищем о землю, как если бы хотел сбросить с себя всех седоков. Обошлось. Все на месте, только сильнее вжались в броню. По башне слаженно и громко заколотили пули крупнокалиберного пулемета. Немного левее на небольшой возвышенности разместилась батарея тяжелых противотанковых орудий «Рак-43». Впереди, опираясь на четыре опоры, стояли зенитные 88-мм пушки. Позади них – специализированные тягачи для подвода орудий на передовую. Немецкие артиллерийские расчеты работали слаженно, и пушки проворно вели стрельбу по надвигающимся танкам. Ствол 120-мм танковой пушки вздрогнул, и фугасный снаряд, ударившись в тяжелый тягач, опрокинул его набок.

Короткий ствол зенитки тотчас повернулся в сторону надвигающейся угрозы, намереваясь расстрелять наезжающий танк в упор. Глядя в перископ, майор Герасимов видел, как командир немецкой батареи капитан лет двадцати пяти, хладнокровно стоявший рядом с орудием, как если бы обладал иммунитетом против осколков, взмахнул рукой, и тотчас в верхнюю часть брони башни ударил снаряд. Броневые плиты уверенно выдержали удар, а срикошетивший снаряд, высекая длинную искру, ушел в темнеющее небо. Вздрогнув от сильного удара, танк продолжал накатывать на противотанковую пушку, стремительно сокращая расстояние. Герасимов понимал, что внутри башни в это самое время заряжающий берет фугасный снаряд, вставляет его в автомат заряжания, а командир танка, прильнув к щели литой башни, всматривается в ствол противотанковой пушки, которая через какое-то мгновение снопом огня изрыгнет из себя ворох снарядов. Верхнюю часть башни танка зенитной 88-мм пушке не пробить. Зенитчики будут стараться угодить в нижнюю лобовую деталь, под прикрытием которой в это самое время, уверенно переключая скорости, техник-водитель вел танк на предельной скорости прямо на пушку.

Ствол зенитки заметно понизил градус, устанавливая прицел в наименее защищенное место. Тяжелый танк по скорострельности значительно уступал противотанковой пушке, и прежде чем наводчик наведет на цель, немецкий артиллерийский расчет трижды выстрелит очередью. Ствол танка поворачивался медленно, хотя майор Герасимов понимал, что наводчик в эту самую минуту работал на пределе своих возможностей.

– Давай быстрее! – невольно кричал Герасимов, как если бы хотел поторопить танкистов.

Через какое-то мгновение подкалиберный бронебойный снаряд ударит в основание башни, под самую пушку, и вольфрамовый наконечник с легкостью расплавит гнутую катанную бронеплиту и сотнями осколков уничтожит экипаж. В этот же момент случится детонация боеприпасов, произойдет взрыв, и взрывная волна оторвет башню от корпуса и уничтожит сидящий на броне десант, разбросав растерзанные трупы по смерзшейся земле. Нацеленный на танк ствол пушки – это последнее, что они видят в своей жизни…

Впереди ямы, рытвины, промоины, осыпавшийся ров, усложнявший движение танка. Набрав разбег, многотонная машина взлетела надо рвом, а потом с двухметровой высоты, не долетев до конца рва, испытывая упругость рессор, ударилась колесно-гусеничной частью о борт ямы. И в этот же момент вместе со звуками выстрелов в лобовую часть танка с громким стуком ударился снаряд и, отрекошетив, ушел далеко влево. Направляющее колесо развернулось, выискивая наиболее удобный подъем, а ведущее, усиленно цепляя траками твердый глинозем, продолжало толкать вперед броневую машину. Взобравшись на пологий склон, танк оказался в опасной близости от артиллерийского расчета. Майор Герасимов видел перекошенные от страха лица фрицев. Времени, чтобы зарядить и направить пушку, у немцев не оставалось, а танк, грозно направив ствол, продолжал увеличивать скорость, катил прямо на артиллерийский расчет.

– Стреляй! – кричал Герасимов.

– Дави!!! – кричали сидевшие на корме бойцы.

В их перекошенных лицах он узнавал самого себя. В глазах, расширенных от гнева и ужаса, жажда действий. Сдернув с плеча автомат, майор Герасимов открыл фланговый огонь по разбегающимся немцам.

Бабахнул выстрел. Снаряд, ударившись в щитовое покрытие зенитного орудия, смял его, как тонкую фольгу, брызнув осколками на расчет. Поломавшиеся станины опрокинули пушку набок.

Немногие оставшиеся в живых разбежались по сторонам, пытаясь укрыться во рвах, а майор вместе со всеми, срывая голос, поторапливал танкистов:

– Дави их, гадов! Дави!!!

И когда гусеницы в очередной раз намотали на траки фрица, он от ярости сжимал челюсти, как если бы лично сидел на месте механика-водителя.

– Так их, гадов!!!