Сложив письмо вчетверо, генерал-майор Гонелл запечатал его в конверт и надписал адрес, после чего позвал адъютанта.
Рихард Кунц явился незамедлительно. Глаза у адъютанта были воспаленные, красные. Последние двое суток он не спал вовсе, но держался молодцом, и приподнятый подбородок буквально вопил о том, что он преисполнен служебного рвения.
– Рихард, вот это письмо передашь моей жене. На конверте указал адрес. – Увидев, что адъютант пытается оспорить, пресек: – Никаких возражений! Так нужно… Через день-другой в Кенигсберге начнется настоящий ад, и я бы хотел вывезти из города мою семью. Ты отправишься вместе с ними, поможешь им добраться до Баварии, где проживает моя тетка, и постарайся уберечь их от беды. Обратно не возвращайся! – Помолчав, добавил: – Может, и возвращаться уже будет некуда.
– Господин генерал-майор, но ведь…
– Это приказ! Ты образцовый офицер, и я прекрасно знаю, как ты можешь исполнять приказания. У тебя пятнадцать минут, чтобы собраться. А я распоряжусь, чтобы в канцелярии тебе подготовили все необходимые документы. А теперь иди! У меня много дел.
Глава 14
В десять часов вечера командующий Первым Белорусским фронтом Георгий Константинович Жуков созвал в штаб – в двухэтажный каменный особняк, расположенный на окраине села Хмуровичи, – командующих армиями и командиров корпусов. Настроение у всех было приподнятое. Наступление продолжалось по всему фронту. Начатое как сравнительно небольшое, практически локальное с шириной всего-то до тридцати четырех километров, оно расширилось уже до двухсот, и имелись все основания полагать, что глубина проникновения на немецкую территорию будет куда значительнее, чем предполагалось в самом начале операции.
Конечно, не все было радужно, как того хотелось. Немцы оказывали неистовое сопротивление, понимая, что каждый шаг назад приближает их к окончательной катастрофе. Особенно ожесточенное сопротивление оказывали подразделения СС, которым было известно негласное решение русских – эсэсовцев живыми не брать!
Война сорок пятого совершенно не походила на ту, каковой она была в сорок первом, когда приходилось отступать до самой Москвы. Сейчас не существовало силы, которая сумела бы противостоять русским танковым армиям, катком прошедшим до середины Европы.