Обреченная

Офицерская команда на капитанском мостике охала и ахала при виде чужеземных надписей, полуразрушенных коридоров и облаченных в царские одеяния ястребов, проплывающих на экранах. Лори время от времени производил обработку изображений, делая их четкими и красочными. Все наблюдали за рядами пустых комнатушек вдоль широкого открытого пространства, мягко сворачивающим проходом с целой цепочкой дверей с выгравированными на них символами чужеземного алфавита. Марсель гадал: указана ли здесь должность того, кто по ту сторону двери, или его имя?

И сами ястребы… На что была похожа их жизнь? Может быть, по вечерам они усаживались и играли в нечто вроде покера? А может, наслаждались обсуждением блюд, вкушаемых за ужином? Слушали ли они музыку?

Ему бы больше пришлось по вкусу решение спасти весь этот средневековый мир, окутанный густым туманом. Какие же гигантские инженерные усилиям пришлось совершить здешним обитателям, которые, очевидно, даже не владели спайковой технологией! Интересно, какова численность спасшихся? И куда они запропастились?

Он услышал, как завыла силовая установка, почувствовал, что корабль снова корректирует курс.

Шестиугольник был пуст. На главный настенный экран вывели его схему, и он обрел форму. Комнатки на одного человека в западном крыле здания, значительные открытые пространства, похожие на залы ожидания или склады, и верхние этажи, до которых исследователи даже не добрались. Марселю показалось, что на полках в северной части здания он увидел какие-то предметы, однако его не было в тот момент, когда они проползли мимо на экране; он видел только запись. Хатч с Найтингейлом или пропустили эти фигуры, или сочли их слишком незначительными, чтобы тратить на них время. Позднее он отбросил мысли об этом.

— Это место — просто бесценный клад, — заметил Драммонд, наблюдавший то же самое на борту шаттла. — Как жаль, что нет времени как следует осмотреть его.

«Скажите спасибо, — подумал Марсель, — что видели хоть что-то». Он подозревал, что ученые будут годами корпеть над этими записями.

Неожиданно рядом с ним появился Бикман. Он избегал смотреть Марселю в глаза после их разговора.

— Мне кажется, — произнес он, стараясь сделать вид, что между ними ничего не произошло, — когда мы все вернемся, наверху наверняка произойдут очень большие изменения. Гомес придется уйти.

— Вы считаете? — спросил Марсель. Ирэн Гомес более десяти лет была директором Академии.

— Она — одна из тех, кто настаивал на решении отказаться от исследования этой планеты после фиаско Найтингейла. А теперь мы наблюдаем здесь вот такое. И всё это будет безвозвратно потеряно. А еще есть материал, снятый тем типом из «Всеобщих новостей»… как там его?

— Кэньон.

— Верно, Кэньон. Послезавтра они отправят это на Землю. Совет директоров созовет чрезвычайное собрание. Держу пари, что Гомес к концу следующей недели снимут. А вместе с ней и ее руководителей департаментов.

Похоже, его эта перспектива вполне устраивала. Марсель не общался с директором и ни разу в жизни не видел ее. Однако он знал, что Гомес не внушает ни уважения, ни преданности делу людям, работающим в Академии. «Но при этом, — решил он, — Гюнтеру, чтобы стать знаменитым ученым, необходимо, чтобы все перестали заниматься наземной группой».

— Бесценный материал, — продолжал Бикман.

Судя по его тону, он хотел сказать: «Даже если мы потеряем этих людей, собранные ими сведения вероятно будут стоить того».

Прозвучал голос Лори:

— Предварительные маневры завершены. Идем заданным курсом.

* * *

В одной из комнатушек земляне обнаружили картину.

Она висела на стене, скрытая толстым слоем пыли, но Хатч провела по ней рукавом, и изображение стало отчетливым.

В центре они увидели ястреба, а с каждого его бока — по сверчку. Ястреб был втрое больше своих «сопровождающих». Трудно было точно определить его размеры, поскольку он был изображен только от верхней часть груди.

У сверчков было бесстрастное выражение «лиц» философов. Оба они были с капюшонами, у одного из них тот покрывал голову, у второго — отброшен назад. Волос на этой голове не было, и Хатч не заметила даже намека на брови. Несмотря на некоторое предубеждение, ввиду знания о низком техническом уровне развития этих существ, Хатч увидела на их лицах мысль.

Внешность ястреба, напротив, внушала страх, что принижало тех, кого он держал. Единственным украшением его строгого одеяния являлась темная лента, повязанная через плечо. Грудь была широкой, а гребень на голове гордо стоял совершенно прямо.

То, что эти существа были компаньонами, не вызывало никаких сомнений.

У ястреба были хищные глаза, когти и шерсть там, где Хатч предполагала увидеть легкое оперение. Ее изумило самообладание сверчков, которых подобное создание легко могло проглотить.

И тут она заметила еще кое-что.

— В чем дело? — осведомился Найтингейл.

Определить пол сверчков не было никакой возможности. А что ястреб?

— Сдается мне, ястреб женского пола, — сказала Хатч.

Найтингейл вздохнул.

— Почему ты так решила?

— Не знаю, Рэнди. — Она попыталась проанализировать свой ответ. — Наверное, что-то в глазах.