Обреченные

— Стоять, — вдруг раздался настолько громкий рев, что у самого Алса сердце забилось в горле.

— Да будь я проклят, но из рук этого ублюдка кровь льется в снег.

— Что это за саананщина…

В эту секунду Алса стянули с коня, и он распахнул глаза, глядя в жуткие прорези железной маски. Валласар выдернул изо рта Алса кляп.

— Отвечай, откуда это у тебя, иначе твоя смерть станет самой жуткой за всю историю объединенных королевств. Где ты взял ее волосы? Я лично вскрою тебе живот и буду кормить тебя твоими же кишками, если тронул ее хоть пальцем, мразь.

— Она моя сестра…Одейя дес Вийяр моя сводная сестра. Прямо сейчас Данат Третий выносит ей приговор на главной площади Нахадаса.

— Лжешь.

— Она велела передать, что отдает вам часть вашей одержимости. Девочка-смерть просит жизни для своего брата.

Даал сдернул с головы Алса тонкий шерстяной капюшон и светлые волосы астрана бросило ему в лицо порывом ледяного ветра.

— Она надеется только на вашу помощь…семья приговорила ее к смерти. — тихо добавил Алс, — из-за вас, дас Даал.

Алсу показалось, или монстр глухо и надрывно застонал.

— До проклятого Нахадаса двое суток пути. Жирный ублюдок успеет привести приговор в исполнение.

— Я отвезу вас кратчайшей дорогой — к утру будем там.

Секунда молчания. Ровно секунда. Затем с Алса сдернули веревку и поставили его на ноги.

— Это может быть ловушка, — зашептал своему повелителю Сайяр, — волосы ничего не значат. За шесть часов попасть в Нахадас невозможно.

— Возможно, если я отведу вас по замерзшим топям. Эту дорогу знаем только мы — астраны.

— Веди меня к ней, астран… и, если ты нас обманул, ты будешь молить о смерти, но для тебя она не наступит. Я продлю твою агонию на десятилетия. Отдайте ему коня. Мы едем в Нахадас сейчас. Трубите в горн. Собирайте войско.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ДАЛИЯ И ЛОРИЭЛЬ

Я ехала, не спеша, отпустив поводья. В лагерь возвращаться не хотелось. Обход территории вдоль кромки леса ничего не дал — ни один обоз не проезжал здесь за последние сутки. Я осталась следить за дорогой. Дозор Лассара объезжает все окрестные дороги раз в сутки. Боятся твари. Знают, что мы скоро придем. Мы ждали Рейна уже несколько дней, без него двигаться в центр было совершенно бесполезно. А он решил вначале наведаться в Нахадас. Все из-за проклятой красноволосой суки, которая приворожила его к себе неизвестно чем. Как кость в горле застряла, как заноза железная глубоко под кожей. Сейчас бы уже были в городе, так нет — он вначале к ней. Итак постоянно все замыкается на ней. Я ее ненавидела…наши родители из-за нее погибли. Кто знает, как бы все обернулось, будь в ту ночь Рейн рядом с отцом. Когда из Туарна уезжала, он все еще со мной не разговаривал. И, Саанан его раздери, я понять не могла, почему он взъелся на Лори. Он считал, что она моя любовница…но на самом деле после того единственного раза между нами больше ничего не было. А то, что она всегда была рядом со мной, говорило лишь о том, что так я могла обеспечить ее безопасность. Пока не стало совершенно невыносимым находиться рядом с ней так близко, и я не отдалилась настолько, чтобы этот соблазн не маячил у меня перед носом.

Последнее время мне было все тяжелее и тяжелее смотреть на нее, видеть призыв в прозрачно-карих глазах, то светлых, то непомерно темных. Две заводи с осенними листьями, колыхающимися на поверхности опасной бездны с коварным течением. То золотистые, то насыщенно коричневые, бархатные.

Как же это невыносимо — видеть в них боль и непонимание, отталкивать снова и снова, когда хочется сдавить до хруста и не разжимать рук никогда. Избегать и ранить циничностью, держать в рамках и подальше от себя. Смотреть на нее изо дня в день и с ума сходить от желания касаться шелковистых волос, втягивать запах бархатной кожи, жадно, исступленно целовать ее губы и пожирать рваное дыхание, слушать, как растягивает мое имя с лассарским акцентом, видеть, как смотрит на меня. Никто и никогда не смотрел именно вот так. Словно я центр ее вселенной, источник боли и счастья. И меня тянет послать к Саанану клятву, данную себе, послать туда и Рейна, и всех других, кто осудил бы нас с ней. Да, вот так устроен мир: убивать детей, насиловать женщин, вспарывать им животы и отрезать головы, жечь и сажать на кол…все это — в порядке вещей, является неотъемлемой частью нашей повседневности и даже грехом-то не является, если ты на чужую землю войной пришел. А вот любовь однополая — это уже грех смертный. Ересь, скверна и мерзота. Признак связи с Саананом и одержимости им. В Лассаре нас бы ждала смертная казнь. Но мне было плевать…я привыкла делать то, что я хочу, и чужое мнение вертела на кончике своего меча вместе с языком того, кто его пытается мне навязать.

Только в голове постоянно пульсирует голос проклятой уродливой мадоры.

"— Смерть ты ей принесешь. Смееерть. Подальше держись…если любишь. Тени вокруг вас кроваво-красные.

— Молчи старая, я сумею ее защитить даже от самого Саанана.

— А от себя? От себя тоже сможешь? Ты убьешь ее. Тыыыы…