Обреченные мечтатели. Четыре временных правительства или почему революция была неизбежна

«Отказавшись от какого-либо административного поста, я сам предложил свои услуги в качестве „управляющего делами Временного правительства“ – должность, соответствующая прежнему управляющему делами Совета министров. Я считал, что пост этот, с внешней стороны как бы второстепенный, в условиях нового временного государственного строя, в функционировании которого оставалось так много еще неясного и неопределенного, приобретал особое значение. Здесь, в сущности говоря, предстояло создать твердые внешние рамки правительственной деятельности, дать ей правильную, однообразную форму, разрешить целый ряд вопросов, которые никого из министров в отдельности не интересовали»[271], – отмечал в 1918 году сам Набоков.

Б. Э. Нольде, хорошо знавший Владимира Дмитриевича, позже вспоминал: «От служилых предков он унаследовал совершенно конкретное знание русской государственной машины. Он боролся с начала века за ее перестройку, но он знал, что под предлогом перестройки нельзя было остановить ее движение и что сломавшиеся ее части надо было, не теряя ни одной минуты, заменить новыми»; «Старая русская административная традиция делала должность управляющего делами Совета министров – Временного правительства – важным механизмом в машине правительственной власти. Приняв эту традицию, Набоков стремился сделать все, что мог, чтобы превратить назвавшее себя Временным правительством, на деле чрезвычайно случайное собрание людей, смотревших в разные стороны и объединенных в одно целое прибоем революционной волны, в подлинную власть»[272].

Набоков одним из первых осознал пагубность упорного следования кадетов по пути классического империализма и лозунга «Война до победного конца».

Он склонялся к идее левых партий о прекращении войны всеми воюющими сторонами, но столкнулся с самым упорным сопротивлением со стороны прежде всего Милюкова, который был уверен, что революция произошла исключительно для того, чтобы успешно завершить войну. Отношения Набокова и Милюкова на время заметно охладели.

В мае 1917 года, вскоре после первого кризиса Временного правительства, Владимир Дмитриевич подал в отставку. На его место был поставлен меньшевик А. Я. Гальперн. Набоков же был назначен сенатором только что обновленного Первого департамента. Кроме этого он продолжал работать в Юридическом совещании при Временном правительстве, где подготовил ряд важнейших законодательных актов.

Упомянутый нами барон Нольде отмечал: «Набоков с величайшим интересом и огромным вниманием отдался стоявшей на очереди задаче правовой организации. Если эпоха короткого существования Временного правительства дала рождение ряду совершенно выдающихся по своим внутренним достоинствам законодательных актов – погребенных вместе с собой Временным правительством в его крушении, – то в этом заслуга, прежде всего, двух людей – Набокова и Кокошкина. В Юридическом совещании при Временном правительстве и в совещании (Особом совещании. – Прим. авт.) по составлению закона о выборах в Учредительное собрание оба они стояли в первом ряду»[273].

В отличие от Юридического совещания, комиссия по составлению закона о выборах в Учредительное собрание была конференцией политиков и уважаемых лиц, почти парламентом, и для управления ею Набокову требовалось большое психическое здоровье.

На Государственном совещании в августе 1917 года Владимир Дмитриевич поддержал основные требования главнокомандующего Л. Г. Корнилова, тем самым выступив за военную диктатуру ради спасения государственности; более того, 2 сентября на заседании городской думы Набоков, принципиальный противник смертной казни, произнес целую речь в ее защиту в случае выявления антивоенной пропаганды.

Уходу Набокова из правительства способствовало не в последнюю очередь то, что у него не сложились отношения с Керенским. Владимир Дмитриевич считал его «человеком даровитым, но не крупного калибра», «одним из многих политических защитников, далеко не первого разряда», «недурным оратором», но на посту одного из лидеров Временного правительства – «случайным, маленьким человеком». «Если он действительно был героем первых месяцев революции, то этим самым произнесен достаточно веский приговор этой революции»[274], – писал Набоков.

После большевистского переворота Владимир Дмитриевич был делегирован от кадетской фракции городской думы Петрограда в подпольный Комитет спасения Родины и революции. Он продолжал работать во Всероссийской комиссии по выборам в Учредительное собрание, лично участвовал в избирательной кампании и был избран, но большевики, как мы уже говорили, кадетов к заседанию Учредительного собрания не допустили. Набоков постоянно выступал на митингах по поводу разгона Учредительного собрания в Петербурге и Петербургской губернии.