Обреченные на победу

Пожалуй, единственный недостаток связи через МозгоДруга состоит в том, что он передаёт и эмоциональную информацию, если забудешь приказать не делать этого. Такое может здорово отвлекать. Представь, что ты ни с того ни с сего чувствуешь, что вот-вот обмочишься от страха, и прежде чем сообразишь, что испугался вовсе не ты, а кто-то из твоих товарищей, пройдёт некоторое время. Важно ещё помнить, что товарищи не скоро забывают подобные вещи, и, если виновником окажешься ты, потом придётся долго терпеть насмешки и неприязненные взгляды.

Поддерживай связь только со своим отделением: стоит открыть канал на весь взвод, и в твоей башке начнут сражаться, проклиная всё на свете, и умирать сразу шестьдесят человек. Легко понять, что это совершенно не нужно.

И последний пункт: забудь обо всём, кроме полученных приказов, убивай всё и всех, кто не относится к человеческой расе, и приложи максимум усилий, чтобы остаться в живых. В ССК все достаточно просто: первые два года службы все солдаты проводят в пехоте, независимо от того, кем они были в предыдущей жизни: швейцарами или хирургами, сенаторами или уличными бродягами. Если ты переживёшь эти два года, то получишь шанс на специализацию, вместе с которой обретёшь и постоянные обязанности в структуре Колониального союза, вместо того чтобы шляться от сражения к сражению и затыкать собой все дыры, как это испокон веку приходится делать всем военным. Но на протяжении этих двух лет у тебя только одна обязанность: идти туда, куда прикажут, оставаться придатком своей винтовки, убивать и стараться не быть убитым. Это просто, но просто вовсе не значит – легко.

Выяснилось: чтобы прикончить солдата консу, требуется два выстрела. Это было чем-то новеньким. Ни в одном из наставлений не говорилось ни слова о том, что консу имеют нечто вроде личных силовых щитов. Но это было так. Эти существа спокойно переживали первое попадание. Их швыряло, вероятно, на то, что служило им вместо задниц, а уже через несколько секунд они снова оказывались на ногах. Значит, нужно делать два выстрела: один, чтобы свалить врага, а второй – чтобы он уже не поднялся.

Сделать два выстрела подряд по движущейся мишени, находящейся на расстоянии нескольких сотен метров от тебя, не так уж просто, особенно в поле, где кипит непрерывный бой. Прикинув, что к чему, я приказал Заднице создать особый метод стрельбы, при котором после одного нажатия на спуск винтовка посылает в цель сразу две пули. Одну – простую винтовочную, а вторую – разрывную. Моя МЦ получила новую инструкцию в кратком промежутке между выстрелами; только что я выпускал по одной стандартные винтовочные пули, а в следующую секунду уже перешёл на свои микроочереди.

Я понял, что люблю мою винтовку.

О своей выдумке я сообщил Уотсону и Виверос. Виверос тут же приказала всему отделению перейти на такую тактику стрельбы. Примерно через минуту над полем битвы загремели быстрые двойные выстрелы, после которых консу дюжинами падали и как бы схлопывались. Их внутренности, со звуком, похожим на щелчки жарящегося попкорна, размазывались изнутри по панцирям. Я оглянулся на Виверос. Она с каменным лицом целилась и стреляла по врагам. Уотсон стрелял очень торопливо и ухмылялся во весь рот, как мальчишка, который только что выиграл чучело на стрелковых соревнованиях бойскаутов.

«Ну вот, – передала Виверос. – Нас заметили».

– Что? – вслух спросил Уотсон и вскинул голову.

Я схватил его за руку и дёрнул вниз. В ту же секунду сразу несколько ракет взорвались, ударившись о валуны, за которыми мы прятались. Нас засыпало осколками камня. Я вовремя посмотрел вверх и заметил, что булыжник размером с шар для боулинга летит прямиком мне в голову. Я инстинктивно вскинул руку, костюм по всей длине руки отвердел – и камень отлетел в сторону, словно неудачно принятый волейбольный мяч. Рука сразу заболела; в прежней жизни я, скорее всего, заработал бы открытый перелом с хорошим смещением сразу обеих костей предплечья, да и с кистью пришлось бы повозиться. Повторять подобный приём мне не очень хотелось бы.

– Дьявол! Совсем рядом! – искренне удивился Уотсон.

– Заткнись, – вполголоса прикрикнул я и мысленно обратился к Виверос: «Что дальше?»

«Дальше – держаться, – ответила она и отцепила от пояса свой универсальный инструмент. Сформировав из него зеркало на ручке, она подняла его и посмотрела через край валуна. – Сюда идут шестеро, нет, семеро…»

Внезапно неподалёку раздался грохот.

«Пятеро, – спокойно поправилась она и сложила свой импровизированный перископ. – Переключайтесь на гранаты, делайте как я, а потом сразу же перейдём в другое место».

Я кивнул, Уотсон вновь усмехнулся, и после команды Виверос: «Огонь» – мы все выпустили по навесным траекториям несколько гранат через валуны. Я выпустил три очереди по три. После девяти взрывов выдохнул, коротко воззвал к Богу, поднялся и увидел труп одного консу. Другой неуклюже отползал от нашей позиции, а ещё двое лихорадочно пытались укрыться где-нибудь. Виверос прикончила раненого, мы с Уотсоном сняли одного из двоих уцелевших.