Обречённые на величие

Воспоминание ночного разговора – первое, на чём я концентрируюсь, когда просыпаюсь утром. Волнение зарождается также быстро, как приближение волны в шторм.

Куда маме понадобилось идти ночью?

Предчувствие чего-то плохого грузом давит на внутренности. Пытаюсь отогнать негативные мысли, успокаивая себя тем, что не может чёрная полоса длиться так долго.

Но внутренний голос уверяет – может.

В голове пролетают образы Карен, взрыва психбольницы, испуганных маминых глаз, огня, крови, больницы, волков, клыков, призрака Вивьен, похорон, газет с новостью об аресте пастора. Поток мыслей прерывается острым желанием почесать запястье. Ощущение, будто несколько насекомых в раз решили укусить меня, привлеченные шлейфом путаницы бессознательного. Поднимаю руку над лицом и останавливаю пальцы в сантиметре от кожи: там, где ещё несколько дней назад был аккуратный шрам, высыпало бесконечное множество мелких красных пятен. Раздражение обхватывает руку браслетом в крапинку и тянется в сторону сгиба локтя, постепенно светлея. Тяжело сглатываю, осматривая этот градиентный переход.

Вряд-ли это что-то вроде ветрянки.

Желание подольше полежать в постели, как рукой снимает. Тапочки, на ношении которых настаивает мама, остаются забытыми у подножья кровати. Не заботясь о своем внешнем виде, проверяю, что окно закрыто, и спускаюсь на первый этаж.

– Мам? – зову, вбегая на кухню.

Лохматые локоны на секунду перекрывают обзор, и я небрежным движением откидываю их. Мама поворачивает голову в мою сторону, не прекращая разливать бледно-зелёную жижу по стаканам. Непроизвольно морщусь и плюхаюсь на стул, демонстративно положив руку на стол ладонью вверх. Это вызывает именно ту реакцию, на которую я и рассчитывала: глаза мамы быстро расширяются, а непривлекательного вида жидкость перестает литься. Чаша блендера тут же отставляется к стене и оказывается забыта.

– Что за… – взволнованно шепчет мама, садится рядом и осматривает мою руку. – Когда это появилось?

– Я только утром заметила. Сильно чешется, – веду плечами, стараясь сдержаться от раздирания кожи ногтями.

Мягкие подушечки тонких пальцев аккуратно прощупывают место на запястье, где ещё недавно была магическая печать.

– Когда ты в последний раз колдовала?

– Вчера, с тобой.

Она слегка хмурится.

– А слышала голоса?

– Ночью, когда ты заходила.

Мама резко поднимает взгляд и обеспокоенно впивается им в меня.

– Одри, я не заходила к тебе ночью.

Сначала я застываю, прокручивая в голове сцену нашего ночного разговора.

Нет, это точно был не сон.

Затем насмешливо выдыхаю.

– Ты зашла ко мне, когда окно распахнулось. Ещё обещала рассказать, почему была одета, – напоминаю я.

Ожидаю, что мама быстро вспомнит об этом, но она лишь щурится и качает головой.

– Не помнишь?.. – уже растерянно уточняю я.

– Я всю ночь провела в кровати с твоим отцом, – совершенно уверенно шепчет она и уже с тревогой заглядывая мне в глаза.

Медленно прячу руку, которая ужасно зудит. Обстановка становится некомфортной.

– Наверное, тебе приснилось, – выдавливает улыбку мама, но мне не до смеха.

Я помню слова. Помню эмоции. Нельзя так чувствовать во сне. И всё же сомнения закрадываются в мой мозг, лёгкой дымкой оседая на поверхности.

Но я же… не схожу с ума?.. Да?..

– Нет, – отрицаю я. – Это было наяву.

Но ведь и она не могла просто забыть.

Кусочки не складываются. Всё-таки поддаюсь и царапаю кожу ногтями, на миг прикрыв глаза от блаженства.

– А папа? Может, он что-то помнит?

– Думаю, он бы что-нибудь упомянул утром, будь оно так, – с ноткой горечи произносит мама. – Милая… – начинает она самым аккуратным тоном, словно боится спугнуть.

– Я схожу с ума? – напрямую выпаливаю я.

Мама резко мотает головой.

– В тебе огромный запас энергии, который хочет реализоваться. Ты буквально пропитана магией, и её становится всё больше. Боюсь, для тебя граница между мирами становится слишком размытой…

– То есть… – встряхиваю копной запутанных волос. – Разве это может быть загробный мир, если я разговаривала в нём с тобой?! Ты же… ну, то есть, я хочу сказать, ты же жива…

– Духи могут являться к нам в образе других людей. Не обязательно они будут выглядеть так, как при жизни.

– Но… – потираю глаза, – я чувствовала твои касания. Это было так реально…

Мама поджимает губы.

– Это и было реально, в какой-то степени. Духи не могут быть материальными, являясь в наш мир, но если мы перенесемся в их…

– То будем чувствовать их?

Она кивает.

– Но ты должна взять это под контроль. Плохо, если тебя будет закидывать туда без твоего согласия. Одри, ты слышишь?

Соглашаюсь качанием головы.

– Во сне ты более уязвима, – продолжает мама. – Сегодня приготовлю чай, выпьешь перед тем, как лечь в постель.

Она поднимается на ноги и вновь берётся за зеленоватую жидкость, пока я обдумываю её слова и расчесываю зудящее запястье.

6. КАРЕН