Обреченные невесты

Коллекционер Невест выглядел более или менее похоже на рисунок, что сработала, лихорадочно копаясь в памяти, Птичка. В то же время имелись отличия, которые могут направить следствие в ложном направлении.

В реальности губы преступника пухлые, на рисунке — тоньше. Расстояние между бровями и линией волос Птичка сузила, придав ему более зловещую наружность, чем в жизни. И глаза у него побольше. Ничего, эксперт все исправит, а может, уже исправил.

Крепкий, внушающий на первый взгляд доверие мужчина. Ничего подозрительного. Темные волосы коротко подстрижены и хорошо ухожены. Руки тоже. Глаза черные, но посажены неглубоко и страха не внушают. Словом, подобно многим серийным убийцам, привлекательный на вид мужчина.

На нем были серые брюки и легкая, с короткими рукавами и высоким воротником, синяя рубаха — примерно такие носят автомеханики, только у них на накладном кармане имеется фирменный логотип» Мидас» либо «Гуд Йеар».

Если не считать разговора с Птичкой по телефону, этот человек не произнес ни слова. Но Брэд угадывал его намерения, хотя и смутно.

— Вам, должно быть, получше, — проговорил мужчина. Голос у него был мягкий и негромкий. Деловитый. — Вы называете меня Коллекционером Невест, что, учитывая обстоятельства, соответствует действительности. Но вообще-то меня зовут Квинтон, так можете и обращаться. Фамилия — Гулд.

«Квинтон Гулд», — повторил про себя Брэд.

— То есть вам все равно, что я знаю ваше настоящее имя.

— Теперь — да. Моя миссия на Земле скоро будет завершена.

— Вы намерены убить меня?

— Пока не знаю. Только если он велит.

«Ложь, — подумал Брэд. — После всего, что случилось, только дурак оставил бы меня в живых, а убийца доказал, что он далеко не дурак. Главное сейчас — его последняя жертва. Избранница Бога. Впрочем, если этот человек действительно не в себе, если находится во власти непреодолимых галлюцинаций, может, и не врет.

Брэд прокрутил в уме телефонный разговор Квинтона. От одной только мысли, что этот человек увидит Птичку — хотя бы только увидит, — у него свело живот, и, чтобы скрыть это, он глубоко вздохнул.

«Убийца выманивает ее наружу, — размышлял Брэд. — Все выглядит так, будто это он режиссировал события последних двух недель, подводя их к такому финалу. К тому, чтобы выманить Райскую Птичку из Центра Благополучия и Разума. Но зачем?»

Перед глазами у него все еще стояла фотография красивой девушки, которую вчера показала ему Птичка. Ангел Фаундер. Энджи, ее сестра. Он с самого начала знал, кто станет седьмой жертвой. И все равно непонятно.

— Вы охотитесь за Энджи. Ангелом. Она — ваша седьмая жертва.

Квинтон молча смотрел на него.

— Но к чему это? Почему просто не захватить ее? Зачем лишние хлопоты, связанные со мной и с…

— Седьмая жертва должна быть добровольной. Она сама должна выбрать свою судьбу.

— То есть вы подталкиваете ее к такому выбору?

Квинтон выпрямил ноги и опустил руки. Он посмотрел на Брэда как учитель на тупоумного ученика. Наконец он поднялся, подошел к тюкам с соломой и зажал в ладони пучок. Понюхал.

— Ничего подобного я не хочу. Просто она сама пока не знает, что представляет собой. А человеческие существа боятся неизвестного. — Стиснув зубы, он порывисто обернулся. — Я уже сделал одну попытку. Попытался довести наши отношения до логического конца. А она дала мне пощечину. И с тех пор я не мог завязать нормальных отношений. Бывает, жизни приходится немного подталкивать всех нас, чтобы в перспективе достичь истины.

— Выходит, с самого начала вам нужна была Энджи. Остальные просто пешки. Так?

— Дело не во мне, Брэд. — Квинтон вновь обретал уверенность. — Дело в нем. Я всего лишь исполнитель. Вы никогда не задумывались, почему люди, утверждающие, что они верят в Бога и небеса, на самом деле не хотят расставаться с жизнью ради встречи с ним? Во всяком случае, до того момента, когда жизнь преподаст им такой урок, что приходится умолять об этой встрече. И, для протокола, лишь немногие на самом деле готовы сойти с дистанции, когда Бог призывает невесту. Вы что же, не читали Откровения Иоанна Богослова?

Брэд подумал, что если у Квинтона и есть ахиллесова пята, то это тяга к рассуждениям. Если он и готов на что-то реагировать, то это — за исключением силы, которую сейчас невозможно применить, — разум. То есть его специфический разум.

Но в настоящий момент Брэд не был в состоянии завлечь Квинтона на эту территорию. Его преследовал образ Птички, которая сейчас, в эту самую минуту, не может унять дрожь, сидя у себя в комнате, в центре. Ему ненавистна была мысль — вдруг это животное захватит чистое невинное создание, которое только-только начало осознавать себя в сумрачном мире, и швырнет в бездну ужаса, а ведь ей и без того столько пришлось вынести…

К горлу подступила тошнота. Брэд снова глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться.

«Надо втянуть Квинтона в разговор. Надо заманить его на дорожку, любую дорожку, которая, возможно, заставит его отвлечься».

— Я не хочу, чтобы Птичке было плохо, — начал он. — Она для вас всего лишь пешка. Зачем отнимать жизнь у еще одной невинной жертвы?