Обреченные обжечься

Спустя две недели после того, как мы узнали о диагнозе Пени, Стелла сказала, что хочет родить мне ещё одну девочку. Это было ночью. Я, устав после напряжённого рабочего дня, присел на край кровати, и Стелла, опустившись рядом со мной в красивом махровом халате молочного цвета, своей прохладной ладонью накрыла мои сцепленные тёплые пальцы. В тот момент я в который раз влюбился в неё, после чего предложил ей повременить с принятием столь серьёзного решения. Я был в восторге от дочки, которую она уже мне подарила – Пени так навсегда и осталась моей любимицей, да и вообще всеобщей любимицей – и, помня страдания Стеллы во время родов (сама беременность оказалась для нас весьма лёгкой даже на последнем месяце), я не желал повторно подвергать её подобным мучениям, по крайней мере в ближайшее время. Стелла тогда пообещала мне подумать над моими доводами, и ровно спустя месяц она вновь подошла мне с тем же вопросом. Она рассчитала всё: благодаря помощи Амелии и моего отца она не уставала с Энтони и Пени, её физическое и психологическое состояния на тот момент находились на высоте и, сделав максимально точные подсчёты, которые я сам делал ещё до рождения Пени, материально мы были способны обеспечить как раз ещё одного ребёнка. Последним доводом стало то, что ещё до свадьбы мы мечтали, что станем родителями двух девочек.

Внимательно выслушав свою жену, я решил напомнить ей о том, какие боли она испытала во время первых родов (из-за чего я тогда едва не поседел), но она сделала ход конём – пообещала мне, что если у нас не получится зачать сегодня, с первой попытки, тогда она не будет затрагивать эту тему ещё один месяц. В итоге я согласился, совершенно забыв о том, что первого ребёнка у нас получилось зачать как раз с первой же попытки, и напрочь забыв уточнить информацию о её овуляции, которая случилась как раз в те сутки. В итоге Стелла моментально забеременела вторым ребёнком (спустя полгода после рождения первого), отчего последующие девять месяцев буквально светилась счастьем. В те дни счастливее неё были только мой отец и Амелия, пребывающие на тот момент в достаточно бодром расположении духа и обладающие достаточно крепким здоровьем, чтобы вырастить ещё минимум десяток своих внуков.

Спустя год и три месяца после рождения Пени у нас появился Джереми. Из-за веса в три килограмма семьсот граммов Амелия окрестила его русским словом “богатырь”, которое тогда очень смешило Стеллу.

Не смотря на то, что вместо желаемой дочки у нас родился сын, мы были счастливы его появлению не меньше, чем появлению Пени. Это был второй ребёнок от нашей крови и плоти. Первый сын.

После рождения Джереми мы твёрдо решили не заводить больше детей. Нам вполне было достаточно громкого Энтони, милашки Пени и богатыря Джереми. Теперь на Амелию, отца и Стеллу было ровно по одному ребёнку, и мы со Стеллой были более чем уверены в том, что для нас этого достаточно. Тем более после второй беременности и родов, произошедших с небольшим разрывом после первых, Стелла хотя и чувствовала себя более удовлетворённой в материнстве, всё же повторное её восстановление от подобного стресса протекало немного сложнее. Ей пришлось потратить на восстановление своей физической формы на один месяц больше, чем в предыдущий раз, она стала чаще уставать и ей чаще хотелось спать. Амелия говорила, что несколько раз Стелла плакала, пока меня не было дома, но такое часто случается с кормящими матерями. Так называемый “послеродовой стресс”. Я поддерживал её всеми своими силами: не позволял ей вставать по ночам, успевая быстрее неё реагировать на первый же зов проголодавшегося ребёнка, свалил бóльшую часть своей офисной работы на Генри, благодаря чему был дома четыре из семи дней в неделю, водил свою любимую на свидания в кино и кафе, по утрам делал ей массаж ступней и аккуратно укачивал её своими занудными речами о делах в фирме…

Первый год жизни Джереми хотя и был напряжённым, прошёл быстро, после чего нам всем вновь стало легче. Дети прекратили плакать по ночам и начали ходить на горшок, Стелла, при помощи ежедневных физических упражнений, добилась сногсшибательной физической формы и теперь всегда чувствовала себя бодрой, Амелия и отец продолжали получать удовольствие от внуков, бегающих по прежде пустующим комнатам дома, а я вернулся к делам полиграфической фирмы и теперь мог не переживать о том, что Генри работает за двоих. Всё вновь вошло в колею и все вновь забыли думать об усталости, как вдруг, спустя ещё один год, отец неожиданно не проснулся. Ушёл тихо, во сне, без боли и страданий. Его уход был бы идеальным, если бы не был таким ранним. Сорок девять лет – это слишком мало и недостаточно много. Он не дожил чуть больше года и двух месяцев до рождения наших тройняшек.

Глава 20.

Родерик.