Обреченные обжечься

– Что? – словив мой недоумённый взгляд, поинтересовался Хьюи.

– Я знала, что ты был в неё влюблен… Но не знала, что настолько.

– Хах! Никто не знает, но мы с Эсми потеряли девственность друг с другом.

– Что?!

– Да… Хоть в чём-то я тебя опередил, – криво усмехнулся Хьюи, продолжая старательно кряхтеть на своих костылях, пока я придерживала его спину. Это его “хоть в чём-то” незаметно полоснуло меня по сердцу. – Это произошло за неделю до аварии. В спальне Эсми, пока её мама ушла на ночную смену… Джереми в тот день выиграл волейбольный матч с “Синими Гризли”. Помнишь?

Конечно я помню! В тот день на матче присутствовала вся семья, кроме Энтони, который не явился из-за пересдачи экзамена, и Хьюи, который подговорил Джереми уговорить родителей разрешить ему пропустить столь важный для нашей семьи матч. Мы тогда ещё до одиннадцати часов вечера в кафе просидели – Генри всех угощал – и вернулись домой около полуночи. Что за чудная была ночь! Одна из последних чудесных ночей…

Так вот почему Эсми так долго не могла прекратить сюда ходить. Они с Хьюи сделали “это” за неделю до трагедии и, в итоге, она потеряла его в тот самый момент, когда чувствовала к нему любовь больше всего. Это просто ужасно…

Мои мысли прервал жестяной стук, эхом пронесшийся по коридорам. Оторвав взгляд от пола, я увидела, как в повороте на лифт мужчина в синем комбинезоне мудрит над автоматом с горячими напитками. Лишь преодолев ещё пару шагов с рукой Хьюи на плече, я поняла, что мужчина поддел под аппарат железный двузубец. Он хотел его укатить. К собственному удивлению, я внезапно решила проявить коммуникабельность, которой уже лет одиннадцать не пользовалась.

– Сломался? – вот так вот просто поинтересовалась я.

Одно слово, а я уже считаю себя коммуникабельной. Даже смешно.

Мужчина, лет пятидесяти пяти – шестидесяти, с мелкими морщинками вокруг светлых глаз и коротко стриженными седыми волосами, торчащими из-под застиранной, по-видимому когда-то имевший красный цвет кепки, мимолётом посмотрел на меня.

– Сломался, – участливо выдохнул он. – Простоял десять лет, а тут вдруг взял и… – он замолчал на полуслове.

– И что же, ничего нельзя сделать? – я прислонила Хьюи, не меньше меня заинтересованного в происходящем, к стене, и вновь посмотрела на собеседника.

– Можно, – поджал губы мужчина. – Заменить. У автоматов ведь как у людей – молодые приходят на места стариков, ушедших на покой. А годы жизни у них исчисляются как у собак – один год за десять. Повезёт, если удастся отпраздновать столетие. Этот, – он похлопал ладонью по моему автомату, – ветеран. Опытный воин, но старость забирает лучших… Знаете, я чувствую себя таким же автоматом, – обойдя свой “эвакуатор”, мужчина начал поднимать на него автомат. – Тридцать лет проработал банкиром, двадцать восемь лет прожил с одной женщиной, а в итоге меня решили заменить новым автоматом. Хорошо, что сын у меня толковым парнем вырос. Умеет зарабатывать умом, а не силой, – мужчина с силой ударил по автомату и из него выпало две монетки – те самые, которые мы с Рупертом закинули в него несколькими часами ранее. – Хорошо ещё, что квартира осталась при мне, да работу в мои-то пятьдесят семь помог найти чистый случай. Не хочу сидеть на шее успешного сына, – мужчина нагнулся, чтобы вытащить из разинутого чёрного рта автомата монетки. – Не знаете чьи? – показал мне деньги он.

В ответ я отрицательно махнула головой. Не потому, что хотела сделать пожертвование – этот мужчина не был из тех, кто нуждался в подачках, я это знала – а потому, что это был мой подарок автомату, уходящему в свой последний путь. Две драхмы, при помощи которых он сможет попасть в другой мир – мир заглохших и покоящихся с миром автоматов, которые никогда больше не выдавят из своих внутренностей ни единой капли горячего напитка.

Мужчина, пожав плечами, положил монетки в нагрудный карман комбинезона, после чего, развернув моего старого знакомого на сто восемьдесят градусов, покатил его прочь. Мне было грустно и одновременно легко. Я словно становилась очевидцем уходящей эпохи и наступлением новой.