Обреченные обжечься

Мы с Рупертом стояли напротив автомата горячих напитков, который, пятью минутами ранее проглотив наши монетки, так и не выдал нам наш кофе.

Оказывается, всего за сутки перед тем, как Энтони нашли зарезанным, он составил и заверил завещание на имя Хьюи. Исходя из слов Эдрика Хоггарта, Энтони узнал о пробуждении Хьюи из газет, во всяком случае он вскользь упомянул об этом, когда ставил свою подпись на завещании.

Более того, за неделю до своей гибели Энтони продал свою крошечную квартиру с целью приобрести жилплощадь в Ливерпуле, а за двенадцать часов перед смертью успел продать и свою машину. По-видимому, он собирался скрыться от преследователей в другом конце страны, но подсознательно догадывался, что у него могут возникнуть “трудности”. Поэтому все свои деньги он поместил на хранение под проценты в банк. Значит возиться с жилплощадью, машиной и другими его материальными благами не придётся – всё, что у него было, было им же заблаговременно переведено в цифры и теперь это всё находится в одной-единственной ячейке, в надёжном хранилище, на банковском счете… Создавалось впечатление, будто Энтони до мелочей продумал всё, что касалось его материальных ценностей, совершенно забыв продумать план о сохранности своей жизни.

– Триста девяносто тысяч долларов, – хмуря лоб, повторно проговорил сумму Руперт, стоящий рядом со мной со скрещёнными на груди руками. – Это тебе не семечки… Я был худшего мнения об Энтони.

– Моё мнение о нём не изменилось. Имея подобные деньги, он ни копейки не пожертвовал на операцию Мии. И что с того, что эти деньги он отдал Хьюи? Они никого не спасли – ни Мию, ни его самого.

– Эти деньги со временем могут сильно помочь Хьюи.

– Хьюи не нужны деньги. Ему нужна я… Мы, – поспешно поправив себя, я прикусила губу.

Кому нужны деньги, заработанные грязным способом? Кто сможет их очистить? Энтони знал ответ как минимум на последний вопрос. И на сей раз у меня не было возможности его оспорить.

Руперт, Пени и Жасмин ушли в начале восьмого, спустя четыре часа после ухода нотариуса. Мы же с Хьюи, обычно сразу после ухода посетителей спешащие на первый этаж в каморку с синтезатором, на сей раз не торопились. И хотя инвалидное кресло было заранее приготовлено, мы не горели желанием им воспользоваться.

“И что будешь делать?” – крутился один-единственный вопрос у меня в голове, но прежде чем я его озвучила, Хьюи поднял на меня свой глубокий зеленоглазый взгляд.

– Открою кондитерскую. Держу пари, в нашем городе до сих пор нет нормальной кондитерской.

Он был прав. В нашем городе до сих пор не было нормальной кондитерской.

Глава 31.

Прошёл ещё один день. О завещании Энтони уже знала вся наша семья, но отчего-то никто не хотел обсуждать эту, казалось бы, весомую новость. Триста девяносто тысяч долларов, в конце концов. Только Пандора периодически вспоминала об этом, не смотря на то, что никто больше не горел желанием мусолить эту тему. Благо её щебет выпал не на мою долю. Пени же, у которой Пандора явно загостилась, хотя МакГратам от этого было только веселее, не только отличалась сказочным терпением, но в периоды чрезмерной разговорчивости этой женщины с радостью принимала свою проблему со слухом словно дар, а не анафему.

Сегодня в поликлинике проводилась какая-то неведомая нам проверка, поэтому, по просьбе доктора Аддерли, мы с Хьюи были вынуждены воздержаться от игры на синтезаторе. Полдня занимались гимнастикой, ещё полдня провели в компании отца и Айрис. Отец скупо рассказал нам о состоянии Миши, которую он с Пандорой посещал накануне. По его словам можно было понять только то, что Миша “очень старается”, но я-то знала, что она из кожи вон лезет и сейчас ей наверняка хреновее, чем мы можем себе представить. Айрис же, в отличие от немногословного отца, говорила обо всём, кроме своей свадьбы с Дэйлом, которая уже была на носу.

Перед их уходом мы связались с Генри по видеозвонку. Он только что вернулся в отель от Мии, у которой всё было хорошо. Я старалась радоваться этому максимально тише, подавляя внутри себя струящийся тёплый свет, чтобы ненароком не привлечь к нему внимание чьих-нибудь любопытных глаз. Иными словами, я откровенно боялась наслаждаться счастьем.

В половину восьмого, спустя пятнадцать минут после ухода отца и Айрис, Хьюи предложил впервые попробовать выйти на костылях в коридор. Я довольно ухмыльнулась. Его упорство меня вдохновляло, и в такие моменты, моменты его особого рвения, я напрочь забывала прятать исходящее изнутри меня тепло.