Обреченные обжечься

…Уже сидя в машине Дариана, я, уставившись на бумажку, на которой Майкл написал чёрной чернильной ручкой дату и время прибытия Беллы, пыталась вспомнить слова, сказанные им после словосочетания “тяжелая амнезия”. Переводя опустошенный взгляд с записки на фотографию, которую он мне отдал, и обратно возвращая его на записку, я усердно пыталась сосредоточиться, но мои мысли рассыпались в разные углы подсознания и забивались в его щели, словно разноцветные мелкие бусинки некогда цельного, но теперь безвозвратно разорванного ожерелья.

Пандора.

Таша повторила трижды, но я не поверила ни единому её слову. Даже не смотря на то, что в моих руках была фотография моей повзрослевшей старшей дочери. Осознать, что именно произошло, я смогла лишь после встречи с человеком по имени Майкл.

Моя дочь возвращается домой… Возвращается?..

Я родилась и выросла в Лондоне. Отец умер ещё до моего рождения, а моя мать всю жизнь проработала кассиром в Шекспировском театре Глобус, так что материального достатка в детстве я не знала, зато для меня всегда находилось бесплатное местечко в партере.

После школы, не смотря на все мои старания, я не смогла поступить в университет и, отложив поступление на год, вынуждена была устроиться посудомойкой в небольшой китайский ресторанчик. Здесь я и встретила Роберта Палмера. В элегантном сером костюме он, покидая ресторан одновременно со мной, нечаянно задел меня локтем и наши взгляды пересеклись на одно-единственное мгновение, которое для нас продлилось едва ли не вечность. Высокий голубоглазый брюнет, он был настоящим красавчиком, хотя его американский акцент и показался мне смешным. Я же была откровенно привлекательна, особенно в том голубом платье, от скромного декольте которого Роб не мог оторвать взгляда.

В отличие от меня, с детства растущей в относительной, но благонравной нищите, этот парень был весьма обеспечен. Достаточно долгое время я не решалась признаться ему в том, что работаю какой-то посудомойкой, пока он буквально не вытряс из меня правду. После этого мне пришлось уволиться – Роберт не хотел, чтобы его невеста днями драила грязную посуду в забегаловке.

Он был дипломатом и приехал в Британию из США ровно на один год. Этих двенадцати месяцев нам более чем хватило, чтобы сделать правильный выбор. Уже через десять месяцев после нашего знакомства мы заключили официальный брак, а ещё через месяц я переехала на родину мужа, в Сиэтл, штат Вашингтон.

Его родители, давшие своему сыну лучшее образование и открывшие ему широкие горизонты, были в шоке, когда он, не предупредив, привёз из Британии жену. Слишком молодую, без образования, да ещё и небогатую. Когда мы вступили в брак, Роберту было двадцать четыре года, мне всего восемнадцать, а уже спустя год, с десятиминутной разницей во времени, я родила близняшек: Изабеллу и Стеллу. По материнской линии в моём роду постоянно рождались зеркальные близнецы. Моя прабабка, бабка и мать имели сестёр-близнецов, так что я была первым ребёнком из известных нам родословных колен, который родился без пары. Мама даже радовалась тому, что у меня не было сестры-близняшки – ей и так слишком сложно давалось материнство без наличия крепкого мужского плеча за спиной. Я же и вовсе была в восторге от того, что меня обошла участь иметь свою копию, и частенько благодарила невидимые силы за то, что меня обошла подобная участь. Я даже представлять не хотела своё отражение, живущее хуже меня или, что еще хуже, живущее лучше меня. В молодости от одной только мысли о подобном меня бросало в дрожь, сейчас же я была бы не прочь иметь любую сестру, пусть даже и близняшку. Но у меня не было никого, кроме матери.

После того, как я родила сразу двух девочек, отношение родителей Роберта ко мне постепенно начало смягчаться. С каждым годом свёкр всё больше становился ко мне благосклонен и в конце концов искренне, по-отцовски полюбил меня, свекровь же перестала относиться ко мне с предвзятостью, так что вскоре и с ней мы поладили. Мне стоило лишь передать в руки мистера и миссис Палмер их очаровательных внучек, чтобы наблюдать, как они тают, словно карамель под прямыми солнечными лучами. С девочками я стала непобедима.

Мы с Робертом прожили в солнечном браке пятнадцать лет. А потом, на тридцать девятом году жизни, он ушёл в лучший мир, оставив меня наедине с горем и нашими четырнадцатилетними дочерями. Больше детей мы не завели – мне хватило одних мучительных родов, результатом которых стало появление сразу двух младенцев, плюс к этому я не видела себя в роли многодетной матери, прекрасно чувствуя себя в роли страстной жены. В итоге, когда спустя пять лет после первых родов Роберт предложил сделать ещё одного ребёнка, я наотрез отказалась рожать ещё раз, на что он отреагировал более чем понимающе, и больше мы этот вопрос не поднимали.