Обреченные (СИ)

Последние события запомнились плохо. Шахта, в которой она оказалась, служила мусоропроводом и привела прямиком в бак для отходов. Автоматизированная линия сбора мусора, установленная в подвале, посчитав вес свалившейся в бак Анны достаточным для замены емкости, отправила его по установленному программой маршруту. Возможно, это и спасло женщину от новой встречи с разыскивавшими ее гвардейцами. Сама же Анна почти ничего не чувствовала после падения с внушительной высоты. Мусор, скопившийся в баке, хоть и смягчил удар, но все же не настолько, чтобы оказаться безболезненным. К счастью для нее, обошлось без серьезных травм, тем не менее, самочувствие было хуже некуда.

Выбраться из контейнера самостоятельно сил уже не хватило, Анна безропотно следовала по конвейеру туда, куда отправила ее автоматическая линия. В кромешной тьме, лишь изредка чуть разбавляемой дежурными красными фонарями, невозможно было хоть что-то разглядеть. Освещение в подвальном помещении если и было предусмотрено, то не использовалось в работе роботов, так что оставалось лишь догадываться о том, что происходит вокруг.

Вместе с кучей мусора Анну перевалило в другую емкость, снова путь по конвейеру в темноте, затем еще одно падение в пустоту. К моменту, когда она оказалась здесь, сознание уже почти полностью отключилось.

Послышался металлический лязг, все вокруг пришло в движение. Анна раскинула руки, судорожно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, но все, что попадалось под руку, проваливалось вместе с ней куда-то в бездну.

Снизу появился тусклый свет. В следующее мгновение Анна выпала в этот свет, а еще через секунду ударилась левым боком обо что-то твердое. На лицо шмякнулась мокрая вонючая тряпка, посыпался еще какой-то мелкий хлам.

Анна отшвырнула тряпку с лица. Она скорее почувствовала, чем увидела, что прямо над ней нависает нечто огромное. На почти черном фоне сложно было разглядеть такой же темный корпус воздушного мусоровоза. Металлические створки с лязгом сдвинулись, закрыв опустевшее нутро, затем машина улетела прочь. Понемногу рокот ее двигателей затих вдали.

Некоторое время Анна лежала неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям и пытаясь осознать, что же, собственно, с ней произошло.

Все тело болело так, словно ее основательно поколотили гвардейцы в десяток дубинок, но сильнее всего чувствовалась боль в боку. Невозможно было даже вдохнуть полной грудью, настолько сразу усиливалась боль и кололо где-то внутри, под легким. В общем-то, дышать как следует мешала не столько боль, сколько все та же вонь. Сейчас она ощущалась уже слабее, чем внутри мусоровоза, но все же достаточно сильно. От этой вони першило в горле, мутило и выворачивало наизнанку, но пустой желудок мог лишь изрыгать воздух.

Анна приподняла голову. Кругом, сколько видел глаз, высились бесформенные кучи. Над головой нависла тяжелая темно-серая пелена, не имеющая ничего общего с тем синим небом, которое Анна привыкла видеть в городе. Явно она и сама уже совсем не в мегаполисе.

Похоже, падение Анны в шахту мусоропровода и дальнейшая транспортировка ее по конвейерным линиям совпали по времени с вывозом мусора. Анна не знала, как город избавляется от отходов, даже не представляла, что они могут скапливаться в таком объеме. Видимо, все, что уже не могло послужить мегаполису, загружалось в летающие мусоровозы и сбрасывалось за его пределами.

Анна села, держась за ушибленный бок. Такой боли она еще никогда не испытывала. Казалось, стоит отнять ладонь, и изнутри что-нибудь обязательно вывалится. Но крови, вроде, нет, хотя бы это чуть-чуть успокаивало. Вообще же во всей ситуации виделся лишь один плюс — здесь ее гвардейцы точно уже не достанут. А вот что касается минусов…

Неожиданно для самой себя вырвался крик. Бешенный, истеричный, яростный. Он исходил даже не из глотки, а из самого нутра, оттуда, где жгла боль. Боль не от ушибленного бока и избитого тела, а боль от сломанной жизни. Крик перешел на вой.

Несмотря на все усилия, ей так и не удалось защитить свою семью, она не смогла спасти сына. У нее больше ничего нет. Абсолютно. И все попытки хоть как-то продлить собственную жизнь совершенно лишены смысла. Ей просто незачем жить дальше.

Слез не было. Анна вообще не умела плакать, с самого детства ей внушили, что это одна из вредных, разрушающих эмоций. Слезы могут быть вызваны печалью, а печаль есть следствие несовершенных условий существования. Но когда твоя жизнь идеальна, у тебя есть все, что необходимо, нет оснований для печали.

У Анны было все. Так ей всегда казалось. Поэтому она не умела плакать, как не умела выражать прочие эмоции, испытывать которые никогда не было причин. Она просто выла, всаживая пальцы в рыхлую массу мелкого мусора под собой, ломая ногти и загребая грязь. Выла от осознания того, что больше у нее ничего нет. Нет даже ее самой.