Обреченные смерти не боятся

С другого конца коридора вижу Теда, подзывающего меня к себе. До этого он обменивался любезностями с директором, опершись на дверь кладовой. Насколько мне известно, Тед работает здесь с самого открытия, а значит уже десять лет. Вероятно, поэтому и него и сложились неплохие отношения с Мистером Уилсоном. Благодаря их дружбе, Тед становился для меня хорошим информатором. Издалека Тед был похож на плюшевого медведя, которого всю его жизнь истязали дети. Может именно поэтому это сходство помогает ему находить ему с ними общий язык.

– Что думаешь обо всем этом? – Тед окидывает взглядом холл и вздыхает.

Я думаю, что это лучший день в моей жизни. За исключением дня смерти моих сестричек. Сегодня я сделал еще один шаг навстречу к своей мечте. Не знаю насколько длинная дорога, но я обещаю себе, что дойду до конца.

– Похоже, задумка с лагерем провалилась, а что думает Уилсон? – сочувственно свожу брови к переносице, хоть и мой внутренний голос ликует с такой силой, что я сдерживаю его изо всех сил.

– Он взволнован, но не унывает. Если они не поедут, это может негативно сложится на репутации школы.

Репутация школы… интересно, что станет с их репутацией, если я прямо здесь устрою резню? Было бы неплохо уничтожить все, что они все так долго выстраивали. Все ради чего они старались, я все измажу в липкой крови.

– А какие у них варианты? – у них не должно остаться вариантов, они проиграли.

–Уилсон их ищет. Думаю, он со всем этим разберется, – Тед потирает глаза и вздыхает.

– Надеюсь, у них получится найти, – сжимаю зубы и ухожу на второй этаж.

По виду Теда, который так печется об этих детях, было сразу ясно, что Уилсон явно отчаялся, но изо всех сил делает вид, что все под контролем. Впрочем, ничего другого я и не ожидал от этих самоуверенных, но по факту отчаявшихся людей. Они так глупо строят из себя всемогущих, не веря в то, что от их бумажек мало что зависит и если кто-то другой захочет чего-то сильнее, они будут не в силах что-либо с этим сделать. Что ж это будет им уроком не быть заносчивыми идиотами и предусматривать вариант проигрыша как утешительный приз. Проходя по этим коридорам, чувствую новый прилив сил и энергии, она переполняла меня и выливалась за края. Я не в силах преодолеть этот прилив, и он охватывает меня словно поток ветра, снося с ног и унося куда-то. Поднимаю голову и полной грудью вдыхаю это чувство. Я хочу, чтобы оно растеклось внутри и заполняло каждую клеточку.

– Кайл Бенсон, зайдите в мой кабинет.

Голос Мистера Уилсона вырывает из меня этот поток и заставляет почувствовать себя там, где я есть на самом деле. Зачем ему понадобился бесполезный уборщик? Это же Тед любимчик, а я так – небольшое дополнение. Сердце начинает колотиться быстрее, и дыхание сбивается. Неужели он узнал, что это из-за меня Декстер в больнице. Или он хочет меня уволить сразу, чтобы не привлекать расследование, чтобы не навредить репутации интерната, о которой он так яро переживает. Впервые за время работы здесь захожу в директорский кабинет, но здесь нет ничего примечательного или волнующего. Небольшой стол с креслом, парочка шкафов напротив двери и небольшой диван, на котором благополучно расположилась Хейзел Эмерсон. Она не посмотрела на меня, продолжая читать какие-то документы. Что она тут забыла? На нее ведь указывает куда больше фактов, чем на меня. Или Мотылек решила меня подставить за место в ночной библиотеке? Неужели родители не научили ее делиться?

– Прошу, садись, – Уилсон указывает на место рядом с Хейзел и она неохотно двигается. – Можешь, пожалуйста, пройти небольшой тест.

Если это один из тестов на вменяемость и прочее, то они все однотипны и предсказуемы, так что это меня не особо пугает, но взглянув на бумаги, которые передала мне Хейзел, я стушевался. Почему я должен пройти тест на другом языке? От этого разве изменится результат? Находясь здесь, я все время пребываю в замешательстве, а это начинает раздражать, почему нельзя сразу объяснить, что происходит.

– А в чем дело?

Хейзел вздыхает, и я чувствую, как она закатывает свои глазки. Уилсон начинает нервничать и это начинает беспокоить меня еще сильнее. И меня все еще волнует вопрос, что в этом кабинете забыла выпускница, которая просто сидит на диване и возмущенно кривит губы.

– Как только пройдешь тест, тебе все объяснят.

Ладно. Когда взрослые люди нервничают из-за простых вопросов, то явно что-то не так. Это я понял еще в пять лет, когда выпытывал у Томаса, где мои родители. Вначале он тушевался и увиливал от вопроса, а потом снова увиливал целый год. Он думал, что для меня это станет травмой в пять лет, но такая новость станет травмой и пять лет, и в двадцать. Я даже не помню, в какой момент я смирился и смирился ли вообще. Когда я был в ящике, любое упоминание моей семьи приводило к тому, что меня накачивали седативными препаратами.