Обреченные жить (Форт у Синей реки)

      Прошло несколько дней. Каждое утро, пес убегал в степь, оставляя нас в недоумении относительно того, где он находил эти растения. И каждый вечер Угар неизменно возвращался обратно, с охапкой зелени в пасти. Док, взявшийся с утроенной энергией за изготовление снадобья, не верил своим глазам и поглядывал на отдыхавшую собаку с суеверным уважением. Ната была еще очень слаба. Но она уже стала понемногу глотать мясной бульон, который готовила ей Элина, и, один раз, долго и старательно пыталась разжевать кусочек самого мяса, случайно попавший в чашку. Страшная желтизна на ее теле стала бледнеть и отшелушиваться, оставляя после себя новую, розовую и нежную кожу. Боли при дыхании стали гораздо меньше - но сильно участился кашель, при котором она отхаркивала липкую, дурно пахнущую слизь. Чем больше выходило этой слизи, тем легче становилось ее дыхание, и более алыми становились щеки. Один раз она вся изогнулась - и ее словно вывернуло наизнанку. Я с испугом держал ее под живот, опасаясь, что она захлебнется - а Нату рвало так, что от страха за ее жизнь вновь сбежались все обитатели форта. Наверное, тогда из нее вышли последние остатки того, что сжигало ее изнутри, отравляя весь организм девушки. После этого она полдня не могла произнести ни слова и только понемногу пила подогретую воду. Я выносил ее на берег Синей реки и там, вдали от суеты и шума форта, она часами гладила Угара, вальяжно раскинувшегося в ее ногах. Там ее дыхание выравнивалось, она успокаивалась, и там же все ярче становился блеск в ее глазах. Жизнь возвращалась в измученное тело... Мы спали вчетвером - Угар, и ранее всегда вольно чувствующий себя в ногах, и я, вновь ощутивший головку девушки на привычном месте - своем плече. Мы быстро согревали ее вместе, и она засыпала под наш шепот - Элина пристрастилась разговаривать со мной вечерами, отчасти для того, чтобы убаюкать Нату, отчасти, как-то сглаживая неловкость, возникшую между нами в последние дни. Она не пыталась даже намеком показать, как стремится быть ближе мне, боясь оскорбить - поглощенного страхом за судьбу Наты. Я тоже чувствовал себя виновным - мой грубый ответ на ее признание, в скалах разгромленного Клана, давил мне на сердце, и я искал повод оправдаться. Я охотно поддерживал ее, и разговоры затягивались далеко за полночь. По нашему молчаливому уговору, мы не переступали пока тех границ, за которыми начинались, оставшиеся в прошлом, до ранения Наты, близкие отношения...

      Мы снова строили. Упрямо и зло, после всех неудач и учиненного людьми Беса, пожара. Нам стало мало только одного забора - теперь я собирался сделать селение у реки настоящим Фортом! Наученные горьким опытом, Бен и Стопарь, долго ломали себе головы, пытаясь сделать конструкцию как можно надежней, на случай внезапной осады, или даже штурма. Урок войны не прошел даром… Хоть в долине и не было никого, после разгрома банды, способного напасть на нас, но мы хотели быть готовыми ко всему. Кроме того, у Стопаря имелись свои виды, касательно роли будущего форта в делах всего края - и я больше не пытался их оспаривать. Желал я того, или нет - но роль, которую мне так старательно готовил Сова и старая цыганка, понемногу переставала быть призрачной...

      Не так-то просто работать, не имея ни единого гвоздя, не имея возможности распиливать бревна и изготавливать доски. И все же, мы строили... То, что рабочих рук в селении прибавилось, стало ощутимо сразу - теперь у нас уже не уходило столько времени на подготовку. Большой толпой мы вырубили значительный участок леса всего за два дня. После этого, освобожденные от ветвей и сучьев, деревья, были перенесены к форту, и Бен сразу приступил к осуществлению нашего плана. По моему настоянию, в первую очередь были возведены две башни по краям ограждения. Вкупе со скалой, служившей смотровой площадкой и переходом - на случай осады - на скалу, возвышавшуюся в воде, это уже получалось три неприступных точки. Следующим этапом стало возведение каменной (именно так!) стены перед бревенчатой изгородью. Валуны сносились от берегов Синей, и скреплялись между собой смесью глины и ила, вперемежку с травой, из которой мы плели веревки. Высыхая, она затвердевала до состояния цемента, разбить который было практически невозможно. Одновременно возводился дом для гостей, коих в ближайшее будущее мы ожидали увидеть в больших количествах. Он был в два раза длиннее наших прежних жилищ, и отвечал всем требованиям - если бы им пришлось жить в нем всем вместе. Внешне неказистый, но достаточно вместительный, он принял всех, кто на данный момент находился в форте, и мы, с облегчением, наконец-то перешли в него, покинув неудобные временные шалаши. Стопарь, когда мы устроили небольшой праздник по поводу окончания постройки дома, многозначительно заявил:

      - Говорят, первый блин всегда комом… Только не у нас! Умеем?

      - А он и не первый. Умеем!