Обреченные жить (Форт у Синей реки)

Примерно тоже высказала и Туча, обозленная замыслами своего благоверного — ей, по-прежнему, приходилось следить за «кухней», и с каждым днем возни только добавлялось. Не так-то просто накормить три десятка голодных ртов! А если прибавить к ним еще и частых гостей… Правда, я не оставлял старуху без подмоги — с ней всегда находилось три-четыре девушки, а порой и мужчины, если требовалась их помощь. Но в основном, более крепкие и сильные охотники были заняты в строительстве. Стены форта — мы все привыкли называть наше селение именно так! — постепенно становились все выше и длиннее. Уже возведен основной вал, с небольшим промежутком между первым частоколом из бревен, а именно — шириной в десять шагов. Такой способ я решил применить, вспомнив, как строили свои укрепления индейцы племен пуэбло в Северной Америке. Если нападавшим удастся подняться на него, то, это еще не победа. Перепрыгнуть на следующую линию, не обладая возможностями леопарда или пантеры, не получится. Еще одна хитрость — выход за вал располагался не сразу после ворот в частоколе — и любому из осаждающих пришлось бы скучится в проходе под ураганом стрел и копий, разящих сверху. Во второй, более крепкой и высокой стене, появились настоящие ворота — Стопарь ухитрился выковать петли и теперь мы с гордостью открывали створки массивных дверей. На углах до конца достроены башни, служившие как наблюдательным пунктом, так и боевой единицей. Пара лучников, укрывшись за зубцами, могла спокойно сдерживать все устремления врагов прорваться к воротам. Саму лужайку перед входом и стеной мы старательно вырубили от травы и кустарника, очистив местность на двести пятьдесят шагов. Не очень много, но, вполне достаточно, чтобы не позволить подкрасться вплотную. А главное — не дать противнику возможность прицельного обстрела наших людей из луков. И, хоть больше нападений не было — банда Беса пропала в долине бесследно! — именно окончание строительства должно было принести всем, давно и долго ожидаемое спокойствие.

Я понимал, что оно кажущееся… Научившись у нас многому, зэки и сами вполне могли устроить партизанскую войну. Незачем нападать на стены — достаточно выследить и подкараулить охотников в прерии. На всем протяжении, от вод Синей и до страшных песков Каньона Смерти, могли находиться десятки, даже сотни тысяч людей — места хватило бы всем. А было — всего лишь около тысячи… Мы и не могли знать точное количество — многие блуждали по травам, подобно Сове, кто-то менял место жительства, на, более пригодное и безопасное. Как в таких условиях отыскать и уничтожить горстку бывших уголовников? Они сами не смогли сделать этого с нами, обладая гораздо большим количеством бойцов… Но пока, все оставалось спокойно и тихо.

Ната постепенно становилась сильнее — болезнь полностью покинула ее и к девушке вернулась прежняя энергия и ловкость. Она стала принимать деятельное участие в работах, не в пример Элине, предпочитающей все свободное время тренироваться в стрельбе из лука или метанию из пращи. На мои упреки она невинно пожимала плечами:

— А разве это плохо? Вспомни, как пригодилось мое умение в лесу, когда мы отбивались от Грева!

Возразить было нечем…

Беспокойство доставлял Святоша. В долине постепенно стали забывать кровавые месяцы нашего противостояния с Сычом — раны зажили, с погибшими простились… Остался монах. И теперь он стал еще хитрее! Открыто враждовать Святоша пока не решался — слишком уж явный пример был перед глазами! Но укусить исподтишка, натравить или вставить едкое замечание — это, пожалуйста! Он вновь принял вид благообразного священника, и даже стал вести проповеди, на что мы тихо посмеивались. Сложно было даже представить, что найдутся такие, кто станет слушать речи новоявленного праведника. Зря смеялись… Понемногу Святоша настроил против нас практически все население Озерного поселка. Люди внимали ему, когда Святоша указывал на их беды и лишения, а виноватыми в том, почему-то, всегда оказывались мы. Припомнилось все! И дань Сычу в виде добычи, и пролитая кровь, и смерть Белоголового. В расчет принималось лишь то, что было сделано в поселке — Святоша обходил своими речами и страшные схватки в прериях и предгорьях, и изнасилованных и убитых женщин, и отчаянную и последнюю битву в Клане. Только поселок! Только его беды! Я слишком поздно осознал, что желание Совы покончить с монахом еще тогда, по возвращении из ущелья, являлось правильным решением…

Однажды вечером, среди приближающихся мужчин и женщин, я увидел фигуру Совы. Индеец выглядел озабоченным и искал меня глазами.

— Мой брат доволен проделанной работой? Может он уделить время Белой Сове?

— С каких пор шаман спрашивает своего друга об аудиенции? Иногда ты меня даже не удивляешь — а просто поражаешь. Сова, можно подумать — я становлюсь недосягаем, для всех своих друзей, и, чтобы поговорить со мной, надо испрашивать разрешения!

Он отмахнулся — я понял, что Сова, на самом деле, чем-то сильно взволнован.

— Что-то случилось?

— Не совсем… Но, тебе следует знать то, что стало известно мне, только что.