Обреченные жить (Форт у Синей реки)

— Братьев-рясоносцев? Это еще что такое?

— Вера… Люди слушают, и внимают. А ты смеешься! Возле него многие кучкуются, кто до сих пор привыкнуть не может. Все надеются, будто мир перевернется и все будет, как прежде. Вот он и создал на их основе свое братство. Что-то типа ордена, во главе с духовным лидером.

Мы снова посмотрели друг на друга. Новости, узнанные от Трясоголова, в общем-то, не были совсем уж свежими — кое-что до нас доходило и раньше. Но раньше в них никогда не звучало призыва к новому кровопролитию, на что так явно намекал наш пленник. Сова угрюмо опустил глаза вниз — я понял его упрек, на что пожал плечами…

— И когда его ждать?

— Не знаю. Я же сказал — услышал случайно, трепались двое из его братии в кустах, а я там… нужду справлял. Не спрашивать же подробности!

Мы сидели молча, удрученные тем, что поведал нам этот человек — с первого взгляда, совершенно неприметный среди прочих обитателей долины и своего поселка. Едва воцарившийся мир в прерии мог быть нарушен — из-за замыслов нетерпимого ко всему новому, лжемонаха. Не зря я так старался укрепить стены форта — словно предвидел!

Трясоголов тоскливо посмотрел в угол, и вздохнул — устало и обреченно.

— Если б я только знал!

Он вдруг повернулся и выпалил нам в лица:

— Если б ты только видел! Как я готовился, как собирал все, что могло пригодиться в дальнейшем! Все-все, вплоть до таких мелочей, о которых потом не смог бы даже и вспомнить! Твой пресловутый подвал, о котором столько треплются, и рядом не стоял — по сравнению с тем, что было у меня! А у меня было все! Все! Даже бабы резиновые — чтобы трахать их, если окажется нужда, в настоящих! Кто же знал, что их останется так много, что мы будем в меньшинстве? Нет, ты не представляешь… не можешь себе этого представить! Только консервов у меня лежало на сумму более ста тысяч баксов! Это о чем-то говорит? И не таких, которые пропадают через первые три месяца, после выпуска, а настоящие, специально изготовленные по заказу правительства для подобных ситуаций! Что, думаешь, там, наверху, одни только идиоты сидели? Что, вам просто так, постоянно фильмы крутили, или в газетах информацию прокачивали о подобном? Дудки! Они уж лучше всех были оповещены о предстоящем — только не знали, что оно окажется не совсем таким, к чему готовились!

Мы с Совой замерли. В запале, Трясоголов высказал нечто такое, что мы ожидали услышать менее всего. Настроившись получить информацию о замыслах Святоши, мы даже опешили от этих откровений… но и оставить их без внимания, уже не могли.

— А каким? — осторожно поинтересовался я у взъерошенного человечка. Тот взмахнул руками:

— А таким! Не как сейчас! Что все их ухищрения пропадут зря — и все заначки и схроны, о которых вы даже подумать не могли — тоже! Да что там — схроны… Убежища! Вы и знать не могли — какие силы работали на это! Какие шахты строились, какие запасы приготовлялись!

— Допустим… — лицо индейца стало вдруг непривычно жестким. Он взял мужчину под локоток и, словно нашкодившего сорванца, внезапно и сильно сжал пальцами. Трясоголов изменился в гримасе.

— Больно…

— Это — не больно. Это — для примера. Будет, по-настоящему, больно, если ты станешь молоть чепуху — вместо того, чтобы внятно и честно рассказать нам все, что знаешь. Рассказать — а не причитать о прошлом. Понял?

Трясоголов кивнул:

— Так ведь я и собирался… Все равно, мне никто не поверит. Да и что от этого поменяется?

Он уселся прямо на земляной пол и начал свое повествование…