Обреченные жить (Форт у Синей реки)

— А что? — он зло покосился на Сову. — Нельзя, да? Ну конечно — это вы все, такие — честные и убежденные… А тех, кто пытался вылезти из всеобщего дерьма — презирали… А мы, как раз — те, кто эту страну с колен и подымал! Делом, а не болтовней!

— Ага, — подтвердил я. — Подымал. Не наоборот? Может, вернее будет — поставил ее на эти колени и с удовольствием, да в извращенной форме — оттрахал. По полной норме!

— Да пошел ты… — вяло огрызнулся Трясоголов. — Тоже мне, нравоучитель нашелся… Ну и что? Не один я такой — нас сотни были! Тысячи! Между прочим, многим работу и хорошие деньги платили — а значит, давали жить!

— Интересно… — промолвил Сова, посмотрев мимо него на выход. — Удайся тебе попасть в свое убежище — кем бы ты сейчас стал? Наверное, ходил с автоматом у бедра и постреливал в тех, кто не подчиняется твоим установлениям?

— Стрелял бы… — спокойно подтвердил Трясоголов. — Так же, как ты стреляешь в них из своего лука. Или, как Дар — рубит мечом. Какая разница — чем? Если ты сильнее — ты и прав. И вы не обольщайтесь особо… Что там, мое убежище? Те, кто собирался жить потом — вот, кто был готов по-настоящему! У них всегда, день и ночь, стояла смена — не взвод, рота — а целые батальоны на постоянном дежурстве! Стройте свой мирок, стройте… Рано или поздно, придут настоящие хозяева — и всех вас быстро прижмут к ногтю! И тогда уже решать будет, какой ни будь бравый капитан, или майор. С помощью своих, до зубов вооруженных ребятишек. Это вам не какая-то банда полоумного Сыча.

— И ты их ждешь, так ведь? — Сова брезгливо посмотрел на мужчину.

— Нет… Кто я буду для них? То же самое, что вы, или другие.

— Не объявятся, — спокойно ответил я ему. — Нет их… Были бы — давно уж пришли. Похоронены они в этих хранилищах — на многометровой глубине. И никакие машины им не помогут оттуда выбраться. Даже если они тогда уцелели, то, после — перегрызли друг другу глотки! Вон, Сыч — пока свою свору на землю вывел — из полутысячи человек, только полторы сотни и сохранил! А они не в пример ближе оказались — если ты правду говоришь о глубоких шахтах. Но, если вдруг и придут — возврата к прошлому уже не будет. Никогда. Мы вдохнули воздух свободы — за которую пришлось заплатить такой ценой. И, кто бы ни попытался ее отнять, получит то, что получил Сыч! — я указал на свой плащ, где красовался клочок высушенной кожи с головы убитого бандита.

— Ты уверен? — Трясоголов криво усмехнулся. — А может быть, они уже вышли, да просто ждут? Пока выследят всех, кто еще бродит по земле, пытаясь заселить ее, вроде вас… Никто же не знает — почему все получилось именно так, а не иначе? Может, они пока просто бояться выходить на поверхность?

— Почему?

— Потому что в любой смене обязательно присутствовал врач — и задача у него ставилась вполне определенно. Найти в воздухе опасные для человека организмы. При их обнаружении — сидеть в шахтах, до полного очищения атмосферы! Кто из вас может поручиться, что воздух на планете не отравлен? Ведь не зря столько этих гадов появилось, словно ниоткуда. И комета, о которой Док все уши прожужжал, тоже… конец ли это? Ты не веришь мне, Дар… А я ведь точно знаю — готовились к этому, в верхах, всерьез. Пусть и не успел кто-то — но ведь, не все же? Не может такого быть, чтобы никто не спасся! Не может! Они придут, и тогда, все, кто еще живет на земле — что там наша долина? — станут слушать их беспрекословно…

Трясоголов поник, с тоской глядя в землю перед собой. Сова положил ему руку на плечо:

— Твоя участь тяжела… Как и наша. Но мы — мы хоть приняли эту жизнь. А что осталось тебе? Только сожалеть о том, что могло быть? Что будет с тобой дальше? Станешь искать более сильных — и, в итоге, предашь тех, кто живет с тобой рядом?

Трясоголов еще более ссутулился. Я негромко произнес: