Обреченный на бой

Стоящий за спиной поддел ногой шматок навоза и швырнул его на остатки хлеба и сыра. Грон спокойно взял мешок за уголки, стряхнул все на землю и, сунув деревянную бутылку внутрь, стал завязывать котомку.

— Клянусь Эором, эта вшивая куча навоза сейчас у меня будет жрать ишачье говно! — заорал сзади взбешенный голос.

Грон напрягся и, уловив движение, перехватил взметнувшуюся ногу и сильным толчком в подошву опрокинул нападавшего на спину. Несколько мгновений стояла мертвая тишина, затем раздался смех. Сначала четыре громких, уверенных голоса, а затем сдержанно загоготал весь загон.

— Ах ты! — Рев был похож на вопль быка, которому отрубили яйца.

Грон чуть повернул голову, в нос ударила вонь немытого тела, чеснока и ослиного навоза от раздавленных лепешек, краем глаза уловил яростный замах, пригнулся и, резко выбросив левую руку, сжал кадык на пролетающем мимо, напряженном от рева, горле. Рывок! Тело ударилось об ограду и рухнуло в навоз. Кровь хлестала из разорванной глотки. Грон подождал, пока фонтанчик чуть спадет, бросил на грудь трупу вырванный кадык и, оторвав от засаленного хитона кусок почище, вытер руку.

В гробовой тишине, повисшей над загоном, раздались чавкающие шаги четверых. Грон поднялся на ноги и обернулся. Сразу стало ясно, почему толпа затихла при появлении этой пятерки. Волки среди шакалов. На всех добрые калиги. Мечи, судя по всему, горгосской бронзы, а у одного даже бронзовый шлем. Подходят умело, полукругом, не мешая друг другу. Руки на рукоятках, но мечи еще в ножнах.

— Что здесь происходит?

Все обернулись к воротам. В воротах на рослом сивом жеребце сидел высокий черноволосый человек в черной тунике. Вокруг него пешими и верхом толпилось с десяток одетых в холщовые хитоны стражников. По толпе пронеслось: «Систрарх базара».

Систрарх тронул лошадь и, шагом проехав весь загон, остановился у трупа. Внимательно осмотрев тело, он повернулся и в упор уставился на Грона. Через некоторое время систрарх слегка раздвинул губы и выдохнул вопрос:

— Ну?

— Он неудачно упал, господин.

Систрарх перевел взгляд на четверых.

— Дезертиры?

Один из четверки пожал плечами:

— Славный город Домера задолжал нам за полгода. — Он замолчал.

Систрарх молча смотрел на говорившего. Тот усмехнулся и продолжил:

— Мы собрали с граждан Домеры должок и ушли. Но тем, кто платит честно, мы и служим честно.

Систрарх перевел взгляд на Грона:

— Мне нужен десятник.

Грон склонил голову.

— Но я не возьму любого бродягу драчуна.

Грон молчал. Систрарх перевел взгляд на труп, а затем повернулся к дезертирам:

— Ваш?

Те переглянулись. Потом тот, кто уже отвечал систрарху, молча кивнул.

— Ну-ка подколите этого, — кивнул систрарх на Грона.

Четверо ухмыльнулись, с охотой разворачиваясь к Грону.

— Господин, — Грон посмотрел прямо в водянистые глаза систрарха, — мне дозволено их убить?

Загон, зашевелившийся в ожидании развлечения, изумленно застыл.

— Как сумеешь.

Грон кивнул:

— В таком случае я постараюсь оставить их в живых.

По рядам придвинувшихся зрителей пронесся изумленный шепот. А Грон уже прыгнул на крайнего слева. Тот успел выхватить меч, но больше ничего. Удар в пах, бросок — и удар влет, под основание черепа. Остальные подскочили почти одновременно, но все-таки ПОЧТИ. Мельница, подсечка, бросок. Двоих уложил удачно, третий, споткнувшись о труп, рухнул на торчащий в его руке меч. Грон несколько задержался в стойке, но противники не двигались, и он расслабился. Толпа изумленно молчала. Систрарх посмотрел на свежего мертвеца и с усмешкой покачал головой:

— Ты же обещал оставить их в живых?

— Виноват, господин, у меня не получилось.

Систрарх некоторое время разглядывал Грона, будто стараясь понять, какие еще сюрпризы тот может ему преподнести, потом задумчиво произнес:

— Ты не любишь убивать.

Грон кивнул.

— Почему?

— Враги иногда становятся друзьями, господин, а если нет, то часто мешают друг другу. Мертвые же бесполезны.

Систрарх хмыкнул:

— Да ты философ, и когда же ты убиваешь?

— Когда на всех не хватает умения либо времени, а часто и того и другого.

Систрарх, размышляя, смотрел на него, и Грон продолжил:

— Впрочем, бывают другие причины.

Систрарх молча развернул коня и направился к воротам. У ворот он тихо бросил через плечо, не заботясь о том, чтобы его услышали:

— Ты — десятник. Свой десяток подберешь сам.

Грон проводил его взглядом и, шагнув вперед, пнул лежащего сверху:

— Ну вы, падаль, подберете еще шестерых и на вечер принесете мяса и вина, на весь десяток.

И он направился к выходу из загона.