Обреченный на смерть

Поскольку по субботам мы работали, в течение недели у каждого был выходной. Эрик обычно отдыхал в понедельник. Гретчен и Саша договаривались между собой, какой день они возьмут, чтобы в офисе всегда кто-то находился.

— А ты когда отдыхаешь?

— В четверг.

— Завтра отправь Эрика к профессору за книгами. И пусть возьмет помощника, там очень много работы.

Кивнув, Гретчен написала себе напоминание и приклеила его на монитор компьютера.

— Я сейчас договорюсь насчет помощника.

— Хорошо. Я ухожу. Когда приедет Фред, проследи, чтобы у него было все необходимое, и проводи его в гостиницу, ладно?

Она посмотрела на меня, словно говоря: «И ты в этом сомневаешься?». Я улыбнулась:

— Конечно, нет.

Я заехала в продуктовый магазин и, покрутившись вокруг салат-бара, выбрала то, чем бы мне хотелось перекусить. Обедать я отправилась на пляж, где и поела, сидя в машине. Еда была вкусной, но не шла ни в какое сравнение с домашней. Я любила готовить и жалела, что рядом нет никого, для кого бы я могла это делать. Мой бывший парень Рик любил мою стряпню, и это было основное его достоинство.

Интересно, как он сейчас поживает. Когда я звонила ему в последний раз, чтобы сообщить, что уезжаю в Нью-Хэмпшир, он ответил, что это неплохая идея и что смена обстановки поможет мне пережить смерть отца. Тогда я никак не отреагировала ни на его жестокий ответ, ни на резкий тон. Его неумение сопереживать было одной из причин, почему мы расстались через месяц после смерти отца, но его уверенность, что я должна подставить ему другую щеку и все простить, до сих пор вызывала у меня недоумение. Я пожелала ему всего хорошего и повесила трубку, впервые испытав настоящее облегчение от нашего разрыва.

Я грустно покачала головой. До сих пор было трудно поверить, что после двух лет безоблачных отношений между нами все так круто изменилось. За какую-то неделю совместные поездки по фермерским ярмаркам сменились мучительными попытками двух незнакомых людей поддержать разговор.

От накативших воспоминаний слезы подступили к горлу, и я уронила голову на руль. Вот я готовлю соус по-ньюбургски, смешивая шерри со сливками, а Рик подходит сзади и обнимает меня за талию. Убрав волосы, он покрывает мою шею поцелуями, и он каждого прикосновения его губ к моей коже меня словно пронзает электрическим разрядом.

Я резко выпрямилась, прогоняя воспоминания. Я не скучала по нему, просто мне хотелось, чтобы рядом был близкий человек. Я потратила годы и уйму душевных сил, чтобы справиться с одиночеством. Но все было напрасно, мне так и не удалось избавиться от депрессии. Казалось, я просто обречена. Я не только была одинока, но надо мной как дамоклов меч висело обвинение в убийстве человека. Слезы обожгли глаза.

В полицейский участок я вошла ровно в три часа.

Макс стоял, прислонившись к стойке, и переговаривался с Альваресом, Кати крутилась возле картотеки. Втроем мы прошли по уже знакомому коридору в комнату для допросов, и я заняла свое привычное место. Не думаю, что я когда-нибудь смогу без содрогания смотреть на клетку в углу.

Когда мы расселись, Альварес включил магнитофон, назвал число, время, наши имена, потом сказал:

— Спасибо, что пришли. Наше расследование продвинулось вперед, и мне бы хотелось поделиться с вами кое-какой информацией.

— Мы тебя слушаем, — ответил Макс.

Откинувшись на спинку стула, полицейский вытянул ноги под столом. Внешне он выглядел как всегда, ничто в его поведении не выдавало, о чем он хотел нам сообщить. Я изнывала от беспокойства, но держала себя в руках, готовясь вынести все, что на меня обрушится.

— Мы больше не подозреваем Джози, если только не появится новая информация, что маловероятно.

— Что? — ошеломленно воскликнула я.

— Мы считаем, что вы не замешаны в убийстве. — Альварес слегка улыбнулся.

Макс сдержанно поздравил меня — положил руку на плечо. У меня по щекам хлынули слезы. Я попыталась их остановить, но тщетно. Тогда я глубоко вздохнула и тут заметила, что держу сиденье стула мертвой хваткой. Я с трудом отцепилась от стула, положила руки на стол и начала сжимать и разжимать кулаки, чтобы расслабиться. Потом, благодарно кивнув, сняла руку Макса с плеча и, выудив из сумки салфетку, вытерла слезы.

По мере того как уходили напряжение и тревога, во мне закипал гнев. Затолкав скомканную салфетку в сумку, я спросила у Альвареса:

— Почему вы мне не позвонили?

— Что вы имеете в виду?

— Нет, это я хочу спросить у вас, что вы имеете в виду. Вы заставили меня сюда приехать лишь для того, чтобы сказать, что больше не подозреваете меня? Вам не кажется, что я была бы не прочь узнать об этом сразу, как только вы пришли к такому выводу? Неужели вам было тяжело поднять трубку и позвонить мне?

В ответ он лишь спокойно пожал плечами, словно считал, что я излишне волновалась.

— Простите. Но мне нужно обсудить с вами еще кое-что, поэтому в любом случае нам надо было встретиться.

Я посмотрела на него и возмущенно встряхнула головой. Его снисходительное отношение к тому, через что мне пришлось пройти в эти дни, еще больше меня разозлило.