Обреченный странник

— Извольте назваться, — позевывая, ответил тот, пытаясь понять, кого принесла нелегкая с утра пораньше. На приказчика или купца он не походил, на нищего тоже. Во всей фигуре вошедшего чувствовались задор и сила, и не было никакой почтительности, свойственной обычно людям его положения.

— Да вы сами припомните меня, ваше благородие. Ну? Не вспомнили? В Тобольске мы встретились, вы меня тогда еще в острог упекли. А потом в Москве защитили, ночевать оставили и велели, коль окажусь в Петербурге, то непременно к вам наведаться. Зубарев я, Иван. Узнали?

— Вы хоть бы предупредили как–то, — сухо отозвался Кураев, — проводите его в гостиную, — приказал он слуге, — а я оденусь пока.

Иван Зубарев сидел в гостиной на краешке стула, розовощекий, раскрасневшийся с мороза, и блаженно улыбался, оглядываясь по сторонам. Когда Гаврила Андреевич, уже умывшись, одетый вошел в комнату, Иван порывисто кинулся к нему, сгреб в объятия и принялся хлопать могучей ладонью по спине, потряхивать что есть силы. Стоило больших усилий вырваться от него.

— Ты силы–то прибереги, пригодятся еще, — недовольно морщась, посоветовал ему Кураев, переходя на "ты", — и не вздумай с кем–то вот так обниматься, это, знаешь ли, дурным тоном считается.

— Да мне что с того? Не собираюсь ни с кем более обниматься, тем паче, что и нет ни одного знакомца у меня в столице, кроме вас.

— Может, оно и к лучшему, — Гаврила Андреевич позвонил в колокольчик и приказал лакею подать кофе.

— Значит, здесь вы и живете? — простодушно спросил Зубарев, оглядывая гостиную. — Богато будет, не то что у нас в Сибири. Наверное, больших денег стоит дом такой содержать?

— Да уж, немалых, — поморщился Кураев; он не любил обсуждать свое финансовое положение и расходы с кем бы то ни было, а уж тем более не собирался делать этого с купеческим сыном, свалившемся, как снег на голову. — Скажи лучше, с чем прибыл в столицу. Верно, не только затем, чтоб поинтересоваться, во сколько мне обходится содержание дома?

— Что вы! И в мыслях не было, — Иван быстро понял, что затронул больную струнку поручика и моментально перевел разговор на другую тему. — Нашел я‑таки серебро! — и полез в карман, вытащил из него завернутый в тряпицу серебряный слиток, положил его на стол перед Гаврилой Андреевичем, — вот, глядите.

— Не может быть, — впервые улыбнулся поручик, — а я уж думал, что ты из тех людей, которых зовут вечными неудачниками, — взяв слиток в руку, покачал головой, прикинул вес на ладони, повертел и положил обратно на стол. Поздравляю.

— Рано пока поздравлять, — отозвался Зубарев, — мне теперь разрешение получить надо на строительство плавильного завода.

— Помнится, мы с Иваном Симоновичем Гендриковым помогли тебе в получении некой бумаги в московском Сенате. Разве не так? Что еще за бумага вдруг потребовалась?

— То совсем другое дело. Первая, она и сейчас при мне, дана на поиск руд в башкирских землях, а теперь, коль найдена мной руда серебряная, то надобно разрешение получить на постройку завода.

— Поди, и ссуда потребуется на строительство?

— То само собой. Мне уже знающие люди объяснили, что денег под залог просить в столице надо.

— Нет, Иван, ты неисправим, — покачал головой Кураев, принимая от слуги чашечку с дымящимся, свежезаваренным кофе. — Угощайся, надеюсь, кофе у вас в Сибири пьют?

— Пьют, пьют, — улыбнулся Зубарев, беря в ладони крошечную чашечку дорогого фарфора, которая почти скрылась в его пятерне. — Вы нас совсем, что ли, за темных людей считаете? Братья мои двоюродные, — да я рассказывал вам про них, Корнильевы купцы, — торговлю чаем ведут через Кяхту. А кофе редко к нам завозят, да и дороговато оно для нашего брата.

— Ладно, пей, не стесняйся, — благодушно хмыкнул Кураев, разглядывая гостя и находя его манеры и простодушие довольно симпатичными.

— Вот только не знаю, к кому мне обратиться за ссудой и разрешением, признался Иван, — не подскажете, случаем?

— Делами по открытию горных разработок ведает Берг–коллегия, да будет тебе известно. Через нее же, если сочтут нужным открытие рудника, можно попросить и ссуду. Но, боюсь, на то у тебя не один год ожидания уйдет. Уж поверь мне, знаю, как оно делается нынче.

— И ускорить никак нельзя? — почти жалобно спросил Зубарев.

— Ускорить всегда можно, да только деньги немалые нужны, а у тебя их, судя по всему, не особо и много. Так говорю?

— Именно так. Мало денег, — потупя глаза, отозвался Иван. — Откудова им, деньгам, взяться–то? Батюшка у меня помер… — неожиданно закончил он.

— Прими мое соболезнование, — кашлянул Кураев, — значит, теперь хозяином единоличным стал?

— Стать–то стал, да после отца долгов много оказалось, пришлось срочно из Тобольска уехать. Летом на Урале руду искал, а потом вот в столицу подался. Обратно в Тобольск не вернусь, пока не разбогатею.

— Только так, и не иначе? — усмехнулся Гаврила Андреевич, — нет, Иван, ты положительно начинаешь мне нравиться. Редкий ты человек! Пока не разбогатеешь, говоришь, домой не вернешься. Я думал, теперь таких людей и вовсе нет, ан нет, ошибся, встречаются еще.