Обреченный

Остановившись у порога входной двери, он посмотрел на мать, с которой не виделся два года. Завидев сыновей, та тоже приостановилась, держа в руках пакеты с подарками. Она улыбнулась, положила сумки на землю и протянула к ним обе руки, приглашая их в свои объятья. Младший побежал к ней навстречу и, достигнув ее, подпрыгнул и повис у нее на шее. Мать держала его обеими руками. Потом отняла одну руку и протянула ее Аслану, все еще стоявшему у порога двери.

Аслан, постояв так несколько секунд, наконец тоже рванулся к ней навстречу…

__________

Пока амир произносил свою предбоевую речь в саду, Мансур смотрел на невысокие яблони, смотрел на лучи солнца, пробивающиеся сквозь ветви деревьев, – он оглянулся по сторонам. Так вот оно какое, подумал он, это самое пресловутое предчувствие конца, нередко посещающее людей перед близкой смертью.

Он находился в состоянии какого-то трепетного умиления. В эту самую минуту ему хотелось рыдать и смеяться; противоречивые чувства смешались вместе в его душе, и смешало их сознания близости конца и начала, близости изведанного и неизведанного. Слишком много невыразимых смыслов и невообразимых чувств объяли его нутро и окутали душу. Он явственно чувствовал и ощущал тончайшую грань между жизнью и смертью, на которую вступил. «И сейчас, – думал он, – очень скоро, до конца этого дня, я перейду в совсем иное измерение».

Он уже в этом не сомневался.

Ему вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к чему-то материальному, к чему-то мирскому, с полной убежденностью, что это последнее, осознанно последнее прикосновение в его жизни. Холодный метал автомата, равно как и деревянное его цевье, были слишком мертвы, чтобы они могли удовлетворить это желания; а кольцо на пальце, которое он тут же поцеловал (и которое завещал, после своей смерти, отправить племяннику в Чечню) ему казалось частью своего тела. Сидя, он рукою сгреб рыхлую землю и, комкая и измельчая ее в сжатой ладони, посыпал обратно на землю, приговаривая: «Минха халакнакум, в фиха нуидукум, ва минха нухриджукум тарратан ухра»37.

В этот момент в его голове не было никого из живых или мертвых, не было ни прошлого, ни будущего, словно вся память его была стерта, убраны все воспоминания, хоть он и помнил все прекрасно. Это был единственный миг, когда он по-настоящему жил настоящим, всей своей сущностью переживал каждую частицу текущего времени. Он словно был не человеком, а какой – то иной субстанцией, на сверхчувствительном уровне ощущавшей ход бытия: он чувствовал, как оно, бытие, проходит через его душу, сознание и тело. Время необычайным образом замедлило свой ход, и окружающий мир преобразился до неузнаваемости.

У воздуха в эту минуту был другой, доселе не ведомый ему вкус, солнце сияло совсем иначе, необычным было небо, новыми были испытываемые ощущения и переживаемые чувства. Весь мир преобразился для него, как преображается он для созерцающего его в последний раз.

Вселенная словно прощалась с душой обреченного, который смиренно принимал необратимость конца, – конца, к которому он стремительно шел навстречу.

__________

Юсуф сидел за столом вместе с дедушкой и бабушкой. Они ужинали. Отец Мансура рассказывал одну забавную историю из своей школьной жизни. Юсуф улыбался. Мадина тоже улыбалась, как бы реагируя на слова мужа. Но улыбка у нее была невеселой. Она задумчиво глядела перед собой на неопределенную точку на столе.

Двоюродная сестра Мансура была счастлива.

Месяц назад подруга свела ее с другом своего брата, который как-то заметил их вместе. Молодой человек оказался приятным, хорошо образованным и веселым парнем, имеющим серьезные намерения в скором времени обзавестись семьей, и потому находящийся в поисках подходящей кандидатуры.

Они довольно быстро прониклись чувством взаимного симпатия, и теперь их общение обещало в скором будущем закончиться свадьбой. Но пока еще для столь серьезных решений было рано.

Сейчас Камила сидела у себя и с довольной улыбкой переписывалась с тем, кто почти смог ее заставить забыть о прошлом и обратить на себя все ее внимание и мысли.

__________

Вика продолжала сидеть, глядя в окно, за которым пошел первый настоящий снег. Ей вдруг вспомнились слова Мансура, которые он однажды вечером произнес, когда они в телефонном разговоре рассуждали о природе счастья. «Для счастья, – сказал он тогда, – людям чаще всего не хватает простого и подлинного понимания того, чего именно им для счастья не хватает. Быть несчастным, имея все видимое для того, чтобы таковым не быть – это самая тяжелая форма несчастья. Потому что в этом случае ты не знаешь, куда и к чему идти, чтобы облегчить бремя своего существования, – сказав это, он помолчал немного, а потом добавил: – Если нет счастья, то нет и смысла, а если нет смысла, то нет и счастья».

– А ты счастлив? – спросила она.

– Сейчас – да.

– И что тебя сделало счастливым?

– Сознание того, что есть ты, – как бы в шутку ответил он, сам не до конца понимая, сколь много в этих словах было правды.

– Получается, – сказала Виктория, – я есть твой смысл?

– Да, и поэтому я счастлив.