Обречённые. Том 1

— Становимся, — произнёс он, выбрав островок посуше. На нём была даже какая-то груда кирпичей, уже почти скрытая мутировавшей травой — наверняка тут что-то стояло. Конечно, крыши над головой всё равно нет, да и о костре, когда всё вокруг промокло, остаётся только мечтать. Но, по крайней мере, нет дурнопахнущей маслянистой воды, покрытой чёрной липкой коркой. Уже — лучшая постель на свете.

Он думал, что заснёт, едва коснётся земли — но ошибся. Голова горела огнём, остальное тело бросало то в жар, то в холод, колотил озноб. Сейчас бы… ну, не таблеточку да микстурочку, да тёплую постель впридачу, но хоть костёр и еду. Любую, вчерашняя крыса совсем даже ничего оказалась, почти крольчатина. Если, конечно, забыть, где она могла бегать и что есть. И что ело то, что ела она сама…

Эири заметила его состояние. Скинула почерневший от грязи самопальный дождевик, следом полетел на землю плащ Мэтхена. Получилась жёсткая и холодная, зато сухая постель.

— А ты как же?

— А, — махнула рукой Эири. — Обойдусь. Скоро и ты научишься. Вы, забарьерные, тут или дохнете сразу, или привыкаете.

— И много ты видела… забарьерных?

Девчонка задумалась, покрытый разводами грязи лобик прорезали морщинки. Грязь и сгустившийся мрак начисто скрадывали всё, кроме зыбкого абриса, сейчас Эири казалась неотличимой от любого из людей. Да и мрак кругом скрывал… эээ… особенности пейзажа. Казалось, да и то больше благодаря слуху и обонянию, чем глазам, что они вовсе не в Подкуполье. Какая-нибудь свалка бытовых отходов, не более. Таких стало гораздо меньше с тех пор, как возникло Подкуполье, и всё-таки возле крупных городов — оставались: далеко не всё успевало перерабатывать Подкуполье, а теперь нанороботы. Много оставлял мусора Свободный Мир, ой много. Много матерят его экологи разной степени дурости и отмороженности — но статьи свои пишут на инфоцентре, даже не на компьютере, живут не в саманной хижине, а в комфортабельном коттедже. Да и воду пьют — не из луж, а прошедшую многоуровневую очистку, текущую по стерильным трубам… И дома свои не дровами обогревают, а автономной системой отопления на холодном термоядерном синтезе…

— Ну, парочка была. Вон, Хоха, например. Ничего был парень, только какое-то ширево всё искал. Так и не нашёл. А может, нашёл, да нам не сказал. Налакался из краников, как ты, да на светящей поляне заночевал. А там даже мне порой плохо становится.

Прикрывая собой от пронизывающего ветра, Эири прильнула поплотнее. Она наверняка мёрзла и сама: это в «металлическом» облике её не беспокоили ни мороз, ни огонь. Но девушка понимала, что холодный металл застудит спутника. И потому, хотя худенькие плечи дрожали от порывов ветра, остальное тело ластилось к его боку. Впервые в жизни Мэтхен ощутил бархатистую мягкость кожи, стоит чуть приподнять руку — и она коснётся упругих, неотличимых, наверное, от человеческих, девичьих грудок. На лице Мэтхен ощутил тепло её дыхания: почти не заметные во мраке губы придвинулись совсем близко.

— Тебе плохо? — прошептали эти губы. — Что с тобой, поранился?

Трудно сказать. То есть просто — но попробуй объясни никогда не болевшему человеку, что такое ангина. В Подкуполье выжили лишь жалкие остатки прежнего населения. Тысячи, да, — но из десятков миллионов. Зато остались самые живучие. Они привыкли к синтетической баланде, способной довести прихотливого забарьерца до рака желудка, и к провоцирующему мутации пойлу. И к химическим ливням, порой таким, от каких слезает кожа, а от капель, как от ожогов, остаются шрамы и рубцы. И к радиоактивному смогу. И к мутировавшим до неузнаваемости бактериям. Они просто не представляли иного. Они никогда не болели — правда, и жили хорошо, если лет тридцать.

Так, может, вершина эволюции — подкупольцы, а не забарьерцы?

— Приболел немножко, ничего страшного, — негромко произнёс Мэтхен. Его колотил озноб, но изгнанник старался, чтобы зубы не стучали. — Завтра буду как огурчик.

Сам он, правда, был в этом вовсе не уверен. Если уж тут прихватило — мало не покажется.

Помолчали. Ночь тянулась, мрак густел, хотя, казалось, куда уж дальше. Отравленное болото жило — чавкало, булькало, временами кто-то душераздирающе выл за пеленой мрака и смога. Мэтхен хотел спросить, есть ли тут чудовища. Потом вспомнил Бига. Наверняка есть и другие «красавцы», только вряд ли многие из них сохранили разум. Да, шататься по болотам без автомата — чревато. Да и с автоматом — что, лучше? А танк по этаким топям не пройдёт. Вывод: тут скорее сам станешь пищей, чем добудешь что-то съедобное.