Обречённые. Том 1

Удобная ситуация. Есть, конечно, такие, кому в любом случае останется только облизываться на других — как бы Смрадеку не хотелось, никто его к себе не подпустит. Но большинство совсем без сладенького не останется. Конечно, если подсуетится.

— А если девушка, которую избрал вождь… против?

Повисло молчание. Эири пыталась осмыслить, но не очень-то получалось: такое ей просто не приходило в голову.

— И кто сказал, что вождём может быть только один… ммм… человек? Или у кого сильные кулаки, тот и хозяин?

Ответом стало молчание. Вообще-то так и было: предыдущего распорядителя краников просто-напросто перестали замечать, когда он не сумел поставить на место молодого Бориса. Через месяц там, где Жиртрес Моня стоял, теперь Двуглавый распоряжается.

— Ну да, потому его и слушают, — ответила она. — И ты слушайся. Ему много не нужно, а непослушным он своими руками шею сворачивает. Только Петровича побаивается, тот летает, Боря его не может достать. Но ты-то летать не умеешь! Старайся его не раздражать…

Мэтхен замолчал, вслушался в далёкий плеск и бульканье, будто что-то варили в огромном котле, вгляделся в неблизкое бледное зарево. Наверняка поблизости вспышка была ослепительной, но полог смога гасил и рассеивал свет. Дальше пятидесяти метров ночью ничего не увидишь и с прожектором. Но вряд ли источник света — техногенный. Скорее всего, это бурная реакция переполняющих болото химикатов.

— Бывает и ярче, — отвечая на невысказанный вопрос, произнесла Эири. — Порой и в посёлке видно и слышно. А мужики сейчас от краников как раз тянутся. Кое-кто ползёт на сполохи. Такие пропадают без следа…

Мэтхена передёрнуло — а может, возвращалась «в силах тяжких» ненадолго отступившая болезнь. Эири говорила о пропавших без вести спокойно, как о подхвативших насморк. Её беспечность лишний раз напомнила, что пропади они пропадом — никто и не почешется.

Мэтхен почти задремал. Из зыбкого сна, как морковку из грядки, его вырвал голос Эири: похоже, она не поняла, что он заснул. Иначе, был уверен Мэтхен, она бы его не потревожила.

—. А что такое — поцелуй?

Мэтхэн удивлённо захлопал глазами. Он слишком мало пробыл в Подкуполье, чтобы понять, умеет ли тут кто-то целоваться. Но раз спрашивает…

— Откуда ты про него узнала?

— Слышала от этого, Хохи, пока не помер. Он же ваш, из Забарьерья. Значит, знал наверняка. Он говорил, что у нас тут целоваться не умеют, а он, когда с бабой, значит, любит это дело. Мол, то ли дело у них Там.

«Какие откровенные пошли разговоры» — подумалось Мэтхену. Вспомнилась фраза, читанная в какой-то книжке, что, мол, в Союзе не было секса. Причём, судя по контексту, речь шла о России. Теперь здесь считают, что в Подкуполье нет поцелуев. История повторяется, к счастью, не только в виде трагедии.

— А у вас никого не целуют? Хотя бы в щёчку? Приятелей?

— Да этого-то сколько хочешь! Один вот поцеловал так, да только не учёл, что клюв у него был метровый. В общем, в правый висок девчонке вошло, в левый вышло. Так и померли вместе.

— А он от чего?

— А расцепиться не могли. Клюв-то зазубренный был… Как пила двуручная у Петровича. Так и застрял в костях… И Двуглавый, когда пьяный, целоваться лезет — но у него из пасти воняет, да и слюняв он страшно, не люблю я это. Вдобавок голов-то две, и с этим тоже проблема: поцелует одна — обидится вторая. А у вас там, Хоха говорил, как-то не так целуются. Это, мол, совсем другое. Показал бы, а?

— Ты уверена, что хочешь? — поразился Мэтхен. — Ты же замужем!

Но больше всего на свете отчего-то хотелось, чтобы она не послушалась.

— Ну, я же не собираюсь ему изменять, — усмехнулась она в темноте. — Хотя я бы не отказалась натянуть Двуглавому нос: не одному ему со всеми развлекаться… Ну давай, Мэт-хен, — по слогам произнесла она его настоящую фамилию. Она была такой трогательной в своей попытке подольститься, что Мэтхен не смог бы устоять при всём желании. — Только один поцелуй. И всё.

— Ну что ж, — сдался Мэтхен. — Это будет всем поцелуям поцелуй. Только смотри, не пожалей потом.

Мэтхен поднял руку, ему самому показавшуюся тяжёлой и неуклюжей. Притянуть к себе худенькую, совсем, казалось бы, лёгкую девчонку, стоило нешуточного усилия. Из кромешного мрака выплыло лицо, светящееся предвкушением чего-то невероятного. Мэтхен ощутил на своём лице тепло её дыхания, миг — и их губы соприкоснулись. Сперва совсем чуть-чуть, Мэтхен будто опасался, что губы Эири окажутся твёрдыми и холодными, как подобает металлу. Или, наоборот, горячими, пышущими жаром плавильного тигля. Нет, ничего подобного, губы как губы — мягкие, тёплые, душистые. Губы двоих соприкоснулись — и разошлись. Даже вкус был обычный — разве что не сталось привычного после земных девушек острого привкуса помады.