Обречённый на любовь

Лихо не появилось, но зато справа от стойки с легким шипением разинул свою пасть лифт. Как голодный бегемот. Легкомысленно помахивая ключом, Калинов вошел внутрь. Бегемотьи челюсти сомкнулись и снова разомкнулись. Калинов оказался в самом обычном гостиничном коридоре. Тут тоже никого не было. Ноги вязли в длинноворсном ковре. Коричневые стены убегали в бесконечность. Тишина призывно, по-женски раскрывала свои объятия. Пришлось сдобрить ее насвистыванием — иначе становилось слегка страшновато.

А вот и номер семьсот семьдесят семь. И тут Калинов понял, что сегодня все будет хорошо, сегодня он обязательно увидится с женой. Уж очень встретиться захотелось! Тем более что уже три ночи пришлось спать одному, а либидо, оно, знаете ли, не награда за послушание. И вообще…

Он открыл дверь с тремя семерками. За дверью оказался самый обычный гостиничный номер — ничего похожего на знакомую холостяцкую квартиру. Вот только номеру этому явно не хватало рук горничной, даже постельного белья в шкафу не нашлось. Калинов вышел в коридор и постучал в соседний номер: надо же у кого-нибудь узнать, какие здесь порядки. На стук никто не откликнулся. Калинов постучал еще в несколько номеров — с тем же успехом. Ладно, можно поспать и без свеженьких простынок, главное — душ принять. Калинов вернулся к трем семеркам, взялся за ручку. Слева что-то мелькнуло. Он резко повернул голову.

Коридор теперь бесконечным не был. Теперь он упирался в перпендикулярный коридор, образуя два угла, и за правым углом быстро скрылась мужская фигура. Быстро, но не настолько, чтобы Калинов не узнал шпиона.

— Зяблик! — заорал он, бросаясь в погоню. — Стой, сволочь!

Завернул за угол. Перпендикулярный коридор был пуст. В оба конца. Загрохотал в двери ближайших номеров. Ни ответа ни привета.

— Будьте вы прокляты! — крикнул Калинов. — Джос, я тебе шею сверну!

Откуда-то донесся знакомый голосок, напевающий знакомую песенку. Витин голосок, и песенка Витина, любимая… Вот только звучал знакомый голосок сразу со всех сторон. Как на стадионе.

Понурив голову, Калинов вернулся к себе в номер, сбросил комбинезон прямо на оранжевый ковер, потащился в ванную. Без удовольствия пополоскался, без удовольствия обсушился. Когда смолкло гудение горячего воздуха, прислушался.

Знакомый голосок звучал снова. Песня Сольвейг. Но доносилась она теперь прямо из-за двери. Калинов напялил на себя висящий на стене халат и вышел из ванной.

Над кроватью, застилая простыню, склонилась горничная. Короткая голубая юбка, аппетитно обтягивающая круглый зад, такого же цвета блузка, рыжие волосы. Горничная перестала напевать, оглянулась.

— О Боже! — воскликнул Калинов. — Вита!

Широко распахнулись зеленые глазищи.

— Слушаю вас, сударь!

На лице удивление, во взгляде непонимание…

— Вита, но это же я! Что они с тобой сделали?

— Мне кажется, вы обознались, сударь. Я Вита, но мы с вами незнакомы. И вам не стоило бросать одежду на пол…

— Молчи, — прошептал Калинов, кладя ей руки на плечи и прижимая к себе стройное девичье тело.

— Убери свои грязные лапы, старый козел! — прошипела по-змеиному Вита.

— Нет! — Калинов отчаянно замотал головой. — Ты моя жена…

Крутанулись вокруг него стены, улетел куда-то потолок, перед глазами неожиданно возник оранжевый ковер и стремительно воткнулся в физиономию.

Он пришел в себя оттого, что его похлопывали по щекам. Нечеловеческим усилием поднял веки. Она озабоченно смотрела ему прямо в глаза.

— Ну вот и слава Богу, сударь. Пришли в себя…

Калинов, кряхтя, сел, прислонился спиной к кровати. Вита с тревогой смотрела на него, попирая ковер круглыми коленками.

— Кто это так меня? Ты?

— А зачем вы лапаться? Не могу же я с каждым постояльцем…

Калинов потер ладонью лоб. Голова быстро переставала гудеть, сердце карабкалось из низа живота на место.

— А разве я — каждый? Я твой муж, неужели ты меня не узнаешь?

Она встала с колен, заправила за поясок вылезшую блузку, одернула форменную юбку, откинула со лба рыжую прядь.

— Я не замужем, сударь. Только собираюсь.

И тут Калинов понял. Это была НЕ ЕГО Вита, этой Вите было не больше двадцати. Но выглядела она так, как когда-то выглядела его Вита. Калинов тяжело поднялся с ковра, сел на кровать.

— Извините, сударь… Вы не могли бы пересесть в кресло? Мне надо достелить постель.

— Да пропади она пропадом, эта постель! Я и сам достелю. Кстати, меня зовут Александр.

— Ой! — воскликнула она. — Моего жениха тоже Сашей зовут.

Калинов усмехнулся:

— А тебе не кажется странным такое совпадение?

Она смешно скривила мордашку:

— Какое же тут совпадение? Мало ли Александров на белом свете!.. Мой Саша такой… такой… Если хотите знать, мы даже мысли друг друга слышим.

И мы когда-то слышали, вспомнил Калинов. Как давно это было… И было ли вообще?..

— Любишь, стало быть, своего Сашу?

— Ага! — Она не сумела сдержать счастливый смешок. — И он меня тоже. — Она снова одернула юбку. — Я свободна, сударь?

Калинов встал:

— Да, конечно. Скажи только, каким образом я могу у вас поужинать.

— О, это просто. Позвоните по телефону ноль-пять-ноль, и у вас примут заказ. Ужин доставят прямо в номер.