Обречённый на одиночество. Том 1

Опасения старца… Беспокойные мысли мудреца… Дурдин Гада боялся, очень боялся раскола среди нахов. Раскол – это худшее, что может случиться с народом. Раскол превращает свободных людей в рабов! И разве видел кто на этой земле, чтобы пребывавший в рабстве человек сумел стать истинно свободным… прежде всего от себя самого?! Он ведь никогда не забывает о той жестокости, которую творили над ним в неволе, эта жестокость и его самого делает жестоким. А жестокость… Где тот глупец, который осмелится утверждать, что жестокий человек может быть свободным, а свободный человек – жестоким?.. Сколько должно пройти времени, сколько поколений должно смениться и сколько раз должен разрушиться этот мир, чтобы человек избавился от всего рабского, что проникло в его вены и всевластным хозяином носится по телу, наматывая большой и малый круги?! Человек – очень тонкая материя. Дал слабину, позволил себе совершить какой-нибудь маленький проступок, который кажется тебе совсем незначительным и неспособным повлиять ни на что, и… Не уберегся от вроде бы незначительной мелочи – разрушил в себе большое и важное… может даже самое главное! И не вернуть тебе этого никогда…

Раскол в народе, взаимная вражда – величайшее зло. Разве могло такое не беспокоить Дурдин Гаду и других старцев, собравшихся сегодня в Курчали?..

Берс разделял беспокойство своих мудрых гостей. Сын Тимарболата и сам все видел, и ответственность свою тоже осознавал сполна. Ни раскола, ни вражды он, конечно же, не желал. Только единая для всех истинная религия могла сплотить народ, уберечь его от будущих потрясений и наполнить жизнь и смерть каждого наха Божьей благодатью. Он призывал именно к этому и только к этому стремился.

Тимарболатан Берс оставался покорным своей судьбе и предначертаниям Творца – в этом и только в этом были его Правда и его Право!

– Во имя Бога, Милостивого и Милосердного! Я заявляю, что Бог един! Все сущее создано Им и принадлежит только Ему! Я признаю Слово Его единственно истинным! Я признаю и почитаю всех пророков и посланников Его! Я покорен воле Всемогущего Бога, к которому каждый из нас вернется после земной юдоли, ибо только Он есть Единственный и Всевластный Хозяин обоих миров и душ созданий Своих!.. И да не лишит он нас милости и защиты Своей в жизни и после смерти!..

Люди молча слушали Берса. У благородных людей не принято перебивать человека, пока он не выскажет свое слово до конца, нравится тебе оно или нет. А этим суровым детям гор, что терпеливо слушали курчалинца, конечно, не нравились его речи о чужом для них боге! У них же были свои боги, живущие кто на горе, кто в недоступной пещере, кто в дремучем лесу. Если им нужно было попросить что-то у своих богов, они приходили с дарами к месту их обитания, закалывали какую-нибудь живность, обагряли ее кровью каменный алтарь и тогда уже просили о помощи. И получали ее! А этот Берс? Где было вдовьему сыну найти бога, могущественнее их Селы или Ерды? А Села Сат! Дочь великого Селы! Кто станет заботиться о домашнем очаге горцев и их брачном ложе, если не сияющая золотом красавица Сат? Кто из нас в юности не испытывал ни с чем не сравнимое волнение и приятную тяжесть в груди, сверкающими, как у весенних котов, глазами наблюдая за густым следом на звездном небе¹⁴, оставленным этой богиней, волокущей сено к обители своей, чтобы подготовить любовное ложе для себя и избранника своего! Это была волшебная магия, волнующей силой своей окутывавшая мысли твои и мечты… А этот Берс пытается поставить под сомнение само существование столь дорогих для них святынь. Разве можно стерпеть и допустить такое! И вообще, зачем им еще один бог, когда к своим собственным многочисленным богам они давно уже привыкли и не один век водили с ними дружбу?

Но слово было за Берсом. Пусть он выскажется до конца, а потом скажут и они.

А Берс продолжал свою первую проповедь. Говорил не спеша. Хорошо понимая значимость и последствия каждого своего слова, осознавая огромную важность этого дня. Не сопровождал речь свою энергичной жестикуляцией, как это делают наши южные соседи; не выгибал спесиво грудь колесом, подобно соседям северным; не облекал и без того ясные и понятные слова в слащавые формы, чем славятся жители востока; не сыпал угрозы, как западные люди, с трудом удерживающие в груди сердца, раздувшиеся от сытой гордыни. Берс вел праведную речь, наполненную любовью к Истине. И не было в этой проповеди ни горящего огнем слова, ни скованного льдом звука. Голос и мысли его излучали невидимый, но ощущаемый многими из присутствующих благотворный, успокаивающий свет, слова были полны глубокой веры в свою правоту и братской любви к соплеменникам.