Обрести любимого

— Не зная полной родословной леди Бэрроуз, Гонория де Бун, я не могу так сказать, но ее положение старшей фрейлины дает ей превосходство перед вами, и, если вы не поклонитесь, я сообщу о вашем непослушании королеве. События этой недели истощили терпение ее величества в отношении вас. Она, не колеблясь, выгонит вас, Гонория де Бун, потому что Елизавета Тюдор превосходит по званию всех нас. Вы поняли меня, дитя? Я также должна напомнить вам, что вы забыли упомянуть свой возраст.

— Мне шестнадцать, — последовал мрачный ответ. Гонория де Бун поклонилась Валентине с едва прикрытым раздражением.

— Меня зовут Элеонора Клиффорд, мадам, — сказала розовощекая, темноволосая девушка, — и мне тоже шестнадцать. — Она весело улыбнулась Валентине, присев в реверансе.

Последняя из фрейлин вышла вперед и красиво присела перед Валентиной.

— Мое имя Пенелопа Хауард, — сказала она, — и мне четырнадцать лет.

— Я рада познакомиться со всеми вами, — сказала Валентина. — Моя младшая кузина, леди Габриэль Эдварде, дочь графа Альсестерского, присоединится к вам через Несколько дней. Я надеюсь, что это удовлетворит ваше жгучее любопытство относительно новой фрейлины.

Все девушки, за исключением Гонории, рассмеялись, и леди Скруп сказала:

— Познакомьтесь поближе с этими хохотушками, леди Бэрроуз. Королеве они не понадобятся до вечера. Сегодня она устраивает прием в честь посла какого-то небольшого немецкого княжества.

— Может быть, девушки покажут мне Уайтхолл, чтобы я могла ориентироваться во дворце, — сказала Валентина.

— Отличная мысль, — с удовольствием ответила леди Скруп. — Я оставляю вас, леди Бэрроуз, с ними и желаю удачи. Они довели почти до сумасшествия многих добрых женщин.

С этими словами леди Скруп удалилась.

Слегка улыбаясь, Валентина села в кресло около камина. Глядя на девушек своими необычными аметистовыми глазами, она сказала:

— Неужели вы действительно такие ужасные, как мне говорили, или, может быть, дело в том, что служба у старой королевы не очень интересная? Многие из наших матерей служили королеве в своей юности, и они считали эту службу важной частью своих общественных обязанностей, разве не так?

— Ваша мать служила королеве? — спросила маленькая Бет Стенли.

— Да, — ответила Валентина, — королева называла мою мать деревенской мышкой за то, что она была очень тихая и застенчивая. Поскольку ее семья не отличалась знатностью, никто не догадывался, что она богатая невеста. Кроме того, она ни блистала красотой и джентльмены не обращали на нее внимания.

— Ах, как это было ужасно для нее! — участливо сказала Пенелопа Хауард.

— Не очень, — объяснила Валентина, — моя мать, как и королева, умная женщина. Она прожила всю жизнь в деревне, как и я. Она не привыкла к обычаям двора и боялась только одного: что полюбят не ее, а ее богатство. Она влюбилась в моего отца в первый день своего пребывания при дворе, хотя тот вообще ее не замечал, будучи чрезвычайно занят соблазнением всех красивых женщин. Моего отца называли самым красивым мужчиной при дворе.

— О-о-о! — выдохнула малышка Бет, вытаращив голубые глазки. — Я слышала о нем! Он ведь ирландец, правда? Все дамы обожали его, но ведь он был причиной какого-то ужасного скандала?

Сейчас все фрейлины, включая Гонорию де Бун, собрались вокруг Валентины, рассевшись на ковре перед пылающим камином и нетерпеливо глядя на нее. Двор обожал сплетни, даже устаревшие.

— Действительно, это так, — ответила Валентина, озорно блеснув глазами. — Что вам рассказывали об этом?

— Моя мать и тетки всегда прекращали разговор, когда я подходила слишком близко, — призналась самая молодая из фрейлин.

— Тогда, вероятно, — решила Валентина, — и мне не стоит говорить об этом.

— О нет! Нет! Расскажите! Расскажите! — закричали фрейлины.

Валентина рассмеялась.