Обрести себя

– У мальчиков и у мужчин вот эта длинненькая штучка, – чем писают, – называется «пенис»…

– Пеня! Пеня! – перебила её Ленка.

– Не перебивать! – продолжила бабушка. – А маленький мешочек под ним – «мошонка» и внутри него лежат очень важные органы, которые ты должен беречь от травм…

– Мышонок! Мышонок! – опять перебила Ленка.

– Лена! – строго посмотрела на неё бабушка, – Мы говорим о серьёзных вещах!

– Хочу тоже пенис и органы в мешочке! – заявила Ленка.

Бабушка рассмеялась:

– Ох, зря я этот разговор затеяла, – малы вы ещё…

И вполголоса, ни к кому не обращаясь, добавила задумчиво:

– Но, раз дозрели, видимо, пора…

Она посмотрела на Ленку и сказала:

– Женщинам и девочкам не нужны, ни пенис, ни мошонка. Гораздо более ценные сокровища скрываются у женщины внутри живота…

Бабушка сделала паузу, а мы с Ленкой вытаращили глаза: сокровища! И бабушка продолжила:

– То, что видно у девочек и женщин снаружи, называется «вульва». А об остальном, Лена, ты узнаешь потом, когда станешь постарше, сейчас вы всё равно не поймёте, – этого пока достаточно…

– Вулька! – выдал я.

– Вулька! Пеня! Вулька! Пеня! Мышонок! – радостно закричала Ленка, захлопав в ладоши.

Я тоже развеселился и захлопал в ладоши:

– Пеня! Вулька!

Бабушка тоже засмеялась:

– Глупые вы ещё! Ну, пусть пока будет Пеня и Вулька.

– И Мышонок! – добавил я.

– Ну, хорошо, и Мышонок!

А потом строго добавила:

– Но чтобы ни о каких «глупостях» я от вас больше не слышала. И грубые слова тоже не надо говорить.

С этого дня мыть нас стали раздельно. Первое время, когда мыли Ленку, я стучал в дверь и требовал меня впустить. А когда мыли меня, Ленка в дверь царапалась, как кошка, и было слышно, что она всхлипывала…

Но зато теперь у нас появились новые друзья: Пеня и Вулька…

Пёрышко

С тех пор, воздушные ванны мы принимать перестали. Мы ещё продолжали иногда бегать по квартире голышом. Мама и бабушка нам этого не запрещали, но настойчиво просили одеться, «чтобы не простудились». И мы одевались.

Было одно исключение.

У нас была игра с разными вариациями, суть которой была в следующем. Мы раздевались догола и фантазировали себе какое-нибудь героическое одеяние: рыцарские или гладиаторские доспехи, пиратский наряд или ещё что-нибудь в этом духе. Вариации игры обычно выдумывала Ленка. Чаще всего, мы скручивали из газеты «мечи» и носились с ними друг за другом, сражаясь этими «мечами». От «мечей» во все стороны летели клочки и наше «оружие» быстро ветшало. Крутить новые было некогда, и сражение переходило в борьбу: победой считалось опрокинуть соперника навзничь, сесть на него сверху и, прижав руки поверженного, требовать от него, чтобы он молил о пощаде.

На этом игра заканчивалась: юная энергия была истрачена, мы успокаивались и одевались.

В игре были свои правила: «мечом» нельзя было бить по лицу, ушам, половым органам и по соскам груди, нельзя было заскакивать на диваны и кровати или прыгать на них, а также забегать на кухню. Всё остальное разрешалось. Эти правила ввела бабушка.

Дело было так.

Как-то раз, она застала нас за этой игрой и попросила одеться. Мы возмутились: мы же были рыцарями! Когда мы объяснили бабушке суть игры, она, на минуту задумавшись, разрешила играть дальше, но ввела те самые правила. Ещё нельзя было сильно кричать и играть в эту игру вечером. А также, после игры мы должны были подмести всю квартиру, чтобы убрать разлетевшиеся клочки наших «мечей».

Вскоре у нас появилась ещё одна игра. Секретная. Мы не отваживались играть в неё, когда были не одни. Это была наша с Ленкой Тайна.

Игра называлась «пёрышко».

Как-то раз, мы были дома одни и лежали на диване голышом. Мы что-то фантазировали. Ленка лежала на животе, а я стал пальцем писать какие-то буквы на её спине. Она съёжилась и просила повторить ещё и ещё. Видя, что ей это нравится, я потребовал, чтобы она тоже мне писала на спине. Стало очень приятно, по телу побежали «мурашки». Мы щекотали друг друга снова и снова, уже грудь, руки и ноги. Мы млели и наслаждались прикосновениями друг к другу. После этого, мы обнялись, и даже ненадолго заснули.

Каким-то внутренним чутьём мы понимали, что в нашей жизни происходит что-то новое, неизведанное, немного пугающее и запретное. Поэтому взрослым об этом не рассказывали.

В другой раз, во время этой игры, мне пришла в голову идея щекотать утиным пером, пучок которых стоял у бабушки в вазе, на подоконнике.

Эти перья были дедушкиным трофеем, когда он привёз с охоты «дичь». Он не был охотником, и в доме не было ружья, – видимо, дедушку взяли на охоту его приятели. Этим трофеем первое время гордились, а потом про него забыли.

Щекотка пёрышком была намного приятнее. Открылись и новые места, которые было приятно щекотать: за ушами и между пальцами ног.

В «пёрышко» мы стали играть и с нашими новыми друзьями: Пеней и Вулькой.

У Пени был секрет: если его щекотать пёрышком, он, обычно, мягкий и лежащий на боку, вдруг выпрямлялся и становился длиннее, как когда я сильно хотел писать. Воротник, окружавший Пенину головку, сползал вниз, Пеня её высовывал и, казалось, что головка спрашивала:

– Что-что?! Что такое?!