Обрести силу

— Намедни, вона сваха моя от каменноголовых приходила, — матушка Шаша шинковала очередную порцию мягких темно-серых грибов. — Говорит, у них (в клане Каменной башки) вон совсем худо было последние несколько месяцев… Зима. Все зверье в горах или попряталось или повывели, горные реки льдом покрылись, грибницы подсыхать стали…, — вздыхала она. — У людей одно разоренье. Шайки разные кругом, не пройти и не проехать, — нарезанное, она одним движением отправила в один из огромных котлов, висевших над очагом. — Дала я ей хлебца ломоть, а то они совсем изголодались… И куда теперь пойдут?! — всхлипнула она.

Чуть раньше Тимбол рассказывал ему нечто похожее… Мол с едой в некоторых кланах стало особенно плохо. С тех пор, как торговля с людьми стала слабеть и караваны стали все реже и реже заходить на землю подгорного народа, почти исчезла пшеница, овощи. О южных и диковинных фруктах они вообще забыли. Да и чем торговать-то, сокрушался при разговоре отец Амины. Оружие из черного металла нельзя продавать! Хранители говорят, что оно священное. Хотя кому-то им торговать можно… Доспехи-же не все уж и мастера помнят как делать. До сих пор вон многие воины щеголяют в панцирях и нагрудниках времен Великой войны… Более или менее жили те кланы, которые находились ближе всего к людям и сохранили с ними тесные торговые связи. В тех же, что находились глубоко в горах, была совсем беда…

— Совсем плохо у них, — старая гнома чуть всплакнула, тем не менее продолжая помешивать в огромном котле аппетитно пахнущее варево. — Мужики-то у них почти все там остались, на перевале, чтобы дать им уйти, — вдруг она почему-то перешла на полушепот, а Тимур сразу же навострил свои уши. — И муж ее тоже там… Только, говорит, не верит у них никто, что вернуться они, — матушка Шаша снова всхлипнула. — Пока к нам через горы шли, говорит, совсем оглодали… Мальчик мой, подкормить бы их немного, а то ведь совсем пропадут, — она как-то виновато посмотрела на Колина, словно признавала, что сейчас тратить запасы клана на чужих это верх безумия. — Деток у них много. Никого они там не бросили, — и под ее взглядом Тимур вдруг почувствовал себя каким-то чудовищем, который, даже не говоря ни слова, отбирает у беззащитных детей кусок хлеба. — А увечных и стариков сколько… Какие из них сейчас добытчики? Едоки одни… А многие ведь из них какими умельцы были, — с печалью в голосе добавила гнома. — Да…, — и замолчала, неподвижно замерев перед томящемся на медленном огне варевом.

Тимур тоже молчал вместе с ней. «Опа! Дети, старики и увечные…, — одна интересная идея вдруг начала оформляться в его голове. — Голодают… Да еще не май месяц на носу, — уголки его рта осторожно поползли вверх. — Куда они теперь пойдут? Куда этот упертый Дарин потащит их сейчас? А мне ведь есть что им предложить…».

— Жалко ведь. Родичи мои там… Я сама ведь оттудова была, — после недолгого молчания вновь проговорила матушка Шаша. — Знаешь, раньше какие там мастера были? Хороши…, — она робко улыбнулась. — Во всем подгорном крае таких не было. Поговаривали, что именно мастера клана делали доспехи первого из владык подгорного трона.

Тимур же вдруг вскочил из-за стола, от чего пожилая гнома тут же выронила из рук массивный половник.

— Ты вот что, матушка Шаша, — эдаким задушевным голосом начал Колин, смотря на нее очень уж искренним взглядом. — Гостям нашим еды не жалей! Хватит у нас и на них пока… Корми, не сомневайся, — уверенно продолжал он, спокойно выдержав ее удивленный взгляд. — Что спросят, без утайки расскажи. Нам нечего скрывать! А что? Крыша у нас над головой есть. Стены вона крепкие. Они и сами это видят. Голодать — не голодаем… Словом, ни чего не скрывай!

От этих слов та моментально просветлела в лице. Бедная женщина искренне радовалась, что больше не придется трястись над каждой порцией грибной похлебки и кусочком хлеба.