Обретение крыльев

Рядом с матушкой лежала деревянная шкатулка с лоскутами и стопка только что вырезанных красных и коричневых квадратов. Порывшись в шкатулке, она вытащила обрывок черной ткани. Я смотрела, как она на глаз вырезает три фигуры. Без всякого колебания, в этом фокус. Потом приколола фигуры на красный квадрат и начала пришивать. Матушка сидела ссутулившись, вытянув ноги перед собой, а руки ритмично двигались у груди.

Когда мы создали дерево духов, я сшила для нас по мешочку из старого тика. Мамин, набитый кусочками дерева, сейчас высовывался из-под воротника платья. Я похлопала по своему. Помимо амулетов из дерева, в нем хранилась пуговица мисс Сары.

– И какое одеяло ты сейчас шьешь? – спросила я.

– Одеяло нашей истории.

Я впервые слышала о подобном. Матушка сказала, что ее мать шила такое и мать матери. Вся ее родня в Африке, весь народ фон хранил свою историю на лоскутных одеялах.

Я оставила вышивку и стала рассматривать фигурки, которые пришивала мама, – мужчина, женщина и маленькая девочка между ними. Они держались за руки.

– Кто это?

– Закончу и расскажу тебе историю квадрат за квадратом.

Она улыбнулась, показывая редкие зубы.

Прикрепив фигурки людей, матушка вырезала маленькое лоскутное одеяльце с черными треугольниками и пришила его у ног девочки. Вырезала крошечные кандалы и цепи для их ног, а потом разбросала вокруг фигурок звезды. Некоторые были со светлыми шлейфами, другие лежали на земле. Это был рассказ о ночи, когда продали ее мать, мою бабушку, и с неба упали звезды.

Матушка торопилась, чтобы скорей перейти к истории, но чем больше она вырезала и пришивала, тем печальней становилась. Через некоторое время отложила работу в сторону:

– Пожалуй, надо подождать.

Потом взяла неоконченное одеяло – молочно-белое с розовыми цветами – наверняка для продажи. Матушка трудилась над ним без воодушевления. Солнечный свет заливал листву над головами, и я смотрела, как над ней играют тени.

Мне захотелось посплетничать.

– На званом вечере мисс Сара познакомилась с парнем и теперь говорит только о нем.

– У меня тоже есть кто-то в этом роде, – сказала мама.

Я взглянула на нее как на умалишенную, отложила в сторону пяльцы с вышивкой, и белая салфетка для столика угодила в грязь.

– И кто же он, откуда взялся?

– Когда в следующий раз пойдем на рынок, я тебе покажу его. Скажу только: он свободный чернокожий и он просто необыкновенный.

Мне не понравилось, что у нее от меня тайны.

– Ты собираешься замуж за этого необыкновенного свободного чернокожего? – резко спросила я.

– Нет, он уже женат.

Разумеется!

Мама выждала, пока я не успокоюсь:

– У него появились деньги, и он купил себе свободу. Стоил целое состояние, но у хозяина был карточный долг, и он заплатил за себя только пятьсот долларов. На оставшиеся деньги купил дом на Булл-стрит, двадцать, в трех кварталах от особняка губернатора.

– Откуда у него взялись все эти деньги?

– Выиграл в лотерею на Ист-Бей-стрит.

Я расхохоталась:

– Он так тебе сказал? Пожалуй, твой избранник самый счастливый раб из живущих на свете.

– Он выиграл десять лет назад, и все об этом знают. Купил билет, и ему повезло. Так бывает.

Контора лотереи находилась неподалеку от рынка, у доков. Я как-то проходила мимо нее, когда матушка учила меня делать покупки. Там всегда толпился народ – корабельные капитаны, городская стража, белые рабочие, свободные чернокожие, рабы, мулаты и креолы. Часто можно было увидеть двух-трех мужчин с шелковыми шейными платками и ожидающими экипажами за углом.

– Почему же ты не купила билет?

– Зачем попусту тратить деньги?

Последние пять лет матушка бросала все силы, оставшиеся после шитья для госпожи, на накопление векселей. Все эти годы она работала по найму, но уже не тайком – спасибо доброму Иисусу. Из-за ее поддельного жетона и тайных вылазок я начала седеть. Бывало, выдерну белый волос из головы и покажу ей:

– Посмотри, что ты со мной делаешь.

А она только отмахивалась:

– Я тут деньги зарабатываю, чтобы купить нам свободу, а ты беспокоишься о волосах.

Когда мне минуло тринадцать, госпожа наконец сдалась и разрешила матушке работать по найму. Не знаю почему. Возможно, устала твердить «нет». Может, нуждалась в деньгах, ведь матушка пополняла карман госпожи на сто долларов в год… И конечно же, сшитое матушкой в тот год лоскутное одеяло – подарок к Рождеству – пришлось очень кстати. Оно состояло из квадратов, каждый из которых был сшит из лоскутков одежды детей госпожи.

– Знаю, это не бог весть что, – сказала матушка, – но я сшила вам одеяло для воспоминаний о вашей семье. Когда дети разъедутся, вы сможете им укрываться.

Госпожа прикоснулась к каждому квадрату:

– Ах, это из платья, которое Мэри надела для первого выхода в свет… Это крестильное одеяльце Чарльза… Боже правый, первая рубашка Томаса для верховой езды.