Обретение крыльев

Я бросилась в комнату Нины, она готовилась к занятиям, которые проводила в церкви.

– Скорей, иди посмотри, зачем позвали твою матушку, – попросила я. – Пришел мистер Хьюджер…

Не дослушав, она вылетела из комнаты.

Я притаилась за закрытой дверью гостиной, но разговора не разобрала, лишь отдельные слова. Пенсия… Банк… Банкротство на рынке хлопка… Пожертвовать. Часы пробили десять. Их бой заполнил весь дом, и, когда он утих, я услышала, как госпожа произносит слово «небо» («скай»). Конечно, она могла говорить о голубом небесном своде, но я чувствовала: речь о моей сестре.

Я прижалась ухом к двери. Пускай Сейб застукает меня и прогонит. Мне наплевать.

– Ей тринадцать, у нее нет никаких навыков ведения домашнего хозяйства, но она сильная, – говорила госпожа.

Мистер Хьюджер бубнил что-то о повышении цен, о продаже весной, когда на плантациях начинаются посадки.

– Нельзя отрывать Скай от матери! – прокричала Нина. – Это бесчеловечно!

– Мне это тоже не нравится, – согласилась госпожа. – Но надо реально смотреть на вещи.

У меня перехватило дыхание. Я закрыла глаза, не желая смотреть на этот жестокий мир.

Матушка сидела в кухонном корпусе одна с корзинкой на коленях. Я опустилась на корточки рядом с ней:

– Госпожа собирается весной продать Скай. Надо найти любой способ оставить ее здесь.

– Продать? – Она ошеломленно взглянула на меня, потом зажмурилась. – Мы проделали такой долгий путь не для того, чтобы продали мою девочку. Чтоб мне провалиться на месте.

– Должна же Скай хоть что-то хорошо делать!

Из моих слов выходило, что Скай туповата, и матушка рассердилась:

– Не смей так говорить! У твоей сестры ум Денмарка. – Она покачала головой. – Он ее отец, и полагаю, ты это сообразила.

– Угу, сообразила. – Мне показалось, настал подходящий момент, чтобы сказать ей. – Денмарк, он…

– Нет ни одного раба, который не знал бы, что с ним случилось. Мы услышали об этом по пути в Бофорт.

Я промолчала о том, что видела, как его повесили на дереве, но рассказала все остальное. Начала с церкви, где мы пели «Иерихон». Поведала матушке о работном доме, о моем падении с колеса и об искалеченной ноге. А также о том, что Денмарк опекал меня и называл дочерью.

– Я выкрала для этого человека форму для отливки пуль, – завершила я свой рассказ.

Матушка крепко прижала пальцы к векам, чтобы остановить слезы. Когда открыла глаза, я увидела, что они покрыты сеточкой красных линий.

– Один раз Скай спросила меня, кто ее папа, – призналась матушка. – Я сказала, что он был свободным чернокожим из Чарльстона, но уже умер. Это все, что она знает.

– Почему же не сказала правду?

– У Скай детская привычка все выбалтывать. Стоит поведать ей про Денмарка, и она расскажет о нем всему свету. И это вряд ли пойдет ей на пользу.

– Ей необходимо узнать.

– Ей необходимо, чтобы ее не продали. Лучше всего она разбирается в рисовых полях. Пусть ее определят на работу во дворе.

* * *

Скай взялась за декоративный сад и привела его в порядок. Она будто с самого начала знала, на какую глубину сажать луковицы нарциссов и когда обрезать розы, а как подстригать изгороди, выяснила по рисункам из книги, которую показала ей Нина. Сажая овощи, Скай приносила из конюшни конский навоз и смешивала его с землей. Она намечала ровные борозды для семян и потом притаптывала их босыми ногами, как делала это с рисом. Окучивая растения, пела им песни на языке галла. Когда появлялись жуки, собирала их.

Можете себе представить: тыквы выросли размером с поросячью голову. А розовые головки пионов – с суповую тарелку. Госпожа даже пришла специально взглянуть на них. Когда распустились нарциссы, наполнив воздух благоуханием, она устроила для знакомых чаепитие в саду, и те позеленели от зависти.

Наступило лето, и Скай была по-прежнему с нами.

* * *

– Где ты хранишь лоскутки? – спросила матушка.

Она рылась в полированном столе для шитья в углу подвальной комнаты. На полу у ее ног стояла корзинка с мотками ниток, иголками, булавками, ножницами и измерительной лентой.

– Лоскутки? Там, где и всегда. В мешке.

Она потянулась за мешком:

– Есть красные и коричневые из хлопка?

– Конечно.

Я пошла вслед за ней к дереву душ, в ветвях которого прятались вороны. Матушка уселась на старый табурет спиной к стволу и принялась за работу. Она вырезала красный квадрат, затем прошлась ножницами по коричневой ткани, сделав повозку.

– Это повозка, в которую тебя бросили стражники в день, когда ты пропала? – спросила я.

Матушка улыбнулась.

Она принялась за продолжение своей истории. И собиралась рассказывать ее не словами, а с помощью лоскутов.

Сара

В начале осени мы с Лукрецией начали посещать собрания женщин на Арч-стрит. Однажды в людном вестибюле я заметила, что Джейн Бетлман пристально рассматривает пуговицу с ирисом на вороте моего серого платья. И неудивительно – богато украшенная дорогая пуговица была размером с брошь. Недавно я отполировала серебро, и в ярко освещенном вестибюле она сияла, как маленькое солнце.

Я прикоснулась к выгравированному ирису и прошептала Лукреции:

– Моя пуговица оскорбила миссис Бетлман.