Обретение Родины

Двадцать девятого октября командующий фронтом посетил в сопровождении своего начальника штаба позиции советских войск, окружавших с трех сторон чопские укрепления. В первую очередь интересовал генерала не сам Чоп. В данный момент уже ничего не стоило полностью блокировать этот сильно укрепленный противником островок и, выждав прихода тяжелой артиллерии, без особого труда его уничтожить. Но ему показалось весьма подозрительным то обстоятельство, что гитлеровцы, которые бросили на защиту Мукачева и Ужгорода только одни сильно потрепанные, малобоеспособные части, с таким упорством обороняют теперь Чоп, видимо считая его настолько важным, что поторопились для этой цели вызвать крепостную артиллерию из-под Братиславы и Комарно.

Географическое положение Чопа позволяло противнику превратить эту станцию в исходный пункт для контрнаступления, а оно, если его осуществлять в крупных масштабах, могло отрезать наступавшие на запад от Мукачева советские части от главных сил Красной Армии. Пока жители городов Берегова и Мукачева, а также окрестных сел и деревень приходили постепенно в себя, командующий произвел перегруппировку войск, чтобы полностью застраховать от любых неприятных сюрпризов Берегово и Мукачево.

Население Берегова не было особенно обеспокоено артиллерийской канонадой, доносившейся днем и ночью со стороны Чопа. Тем большей и крайне неприятной неожиданностью явился для них вид собственного города ранним утром тридцатого октября. Берегово, где в течение целых пяти суток оставалась лишь небольшая горсточка поддерживающих порядок красноармейцев да изредка проходили по ночам направлявшиеся на запад советские войска, которые останавливались здесь только для короткого привала, даже не требуя постоя в домах, — это Берегово внезапно превратилось в настоящий военный лагерь. На западных его окраинах появились с невероятной быстротой отрытые чьими-то проворными руками стрелковые окопы и траншеи, немедленно заполнявшиеся пехотой. На улицах Бочкаи и Андрашши расположились артиллерийские и минометные батареи. По всему городу, днем и ночью, проносились мотоциклисты, а высоко в небе постоянно кружила пара «ястребков».

Пока береговцы толпились вокруг советских походных кухонь — армейские кашевары щедро оделяли всех желающих русскими щами, а жители похваливали или критиковали их вкус, цвет и запах, — по городу из дома в дом уже пронесся панический слух, будто немцы прорвали под Ужгородом фронт и спешно двигаются большими силами на Берегово. Ведет их якобы полковник Мартон Зёльди, завтра они будут уже в городе и вздернут на виселицу всякого, кто хоть раз вступил в какой-нибудь контакт с русскими.

У многих из тех, кто успел отведать армейских кислых щей, во рту после этого сразу стало горько. Счастье еще, что ощущение голода несравненно сильнее и неотступнее чувства страха. В противном случае русские кашевары тщетно терялись бы в догадках, почему это мадьяры начали вдруг гнушаться наваристыми, густо заправленными говядиной щами, хотя, пока эти щи варились, толпа изможденных женщин и ватага оборванных, босоногих ребятишек трогательно молили дать им хотя бы чуточку попробовать…

* * *

Улицы обезлюдели. Наглухо закрылись ворота, двери и окна. Жители, лишь вчера откопавшие из потайных мест спрятанные в землю ценности, теперь снова нетерпеливо ждали ночной поры, чтобы еще раз укрыть свои семейные сокровища в каком-нибудь новом тайнике, в углу двора или сада.

Смутный грохот битвы за Чоп различали теперь даже глухие, так по крайней мере утверждали они сами. Люди, никогда не имевшие дела с оружием, сейчас, прислушиваясь к уханью пушек, решительно заявляли, что орудийная канонада приближается к самому городу, а батареи стреляют где-то совсем рядом, чуть ли не на окраине.

Вот в такой-то атмосфере утром тридцать первого октября и созвала береговская коммунистическая организация массовый митинг на Главной площади. На стенах домов были развешаны наспех, от руки написанные плакаты. Кроме того, коммунисты лично передали почти всем жителям приглашение прийти на общегородской митинг.

Двадцать три активиста семь с половиной часов ходили из дома в дом. Не все двери перед ними открывались, не везде выслушивали их до конца. Но даже там, где дверь дома оставалась запертой, обитатели его не позже чем через полчаса были осведомлены своими соседями, что завтра в городе предстоит массовый митинг, на котором выступит Имре Берек.

— Завтра? До него еще надо дожить!..

— Но зачем же им это устраивать, если они не уверены в завтрашнем дне?

— Почем я знаю? Ведь я никогда не занимался политикой. Вам-то, господин Месарош, хорошо известно, что мне всю жизнь приходилось тяжелым трудом добывать свой хлеб.

— Ну конечно, конечно! И трактир не всегда золотое дно…