Обретение Родины

Однако в ходе происходивших в Москве и Лишко переговоров авторитет Фараго сильно упал в глазах Бори. Приехав в Лишко с целью завербовать для своего кандидата в правители новых союзников и приверженцев, Бори без ведома Фараго, но от его имени обещал, что в Венгрии будет проведен раздел земли, причем в таком далеко идущем масштабе, в результате которого никому не будет оставлено больше пяти тысяч хольдов, за исключением особых, сугубо мотивированных случаев. Но даже такое заманчивое обещание ни на кого не подействовало. Вероятно, по той причине, что от новоявленного кандидата слишком уж разило жандармским духом. Это еще полбеды. Хуже было другое: не чувствуя больше за своей спиной жандармских штыков, Фараго как-то сразу сник, стал нерешительным, даже трусоватым. А трусость свою старался прикрыть грубостью и предпринимал также попытки выправить положение при помощи средств, которые далеко не к лицу будущему диктатору.

«И зачем он заискивает перед этим дегенеративным лунатиком графом! — возмущался про себя Бори. — Я не взял бы его даже в лакеи! А меня, самого верного своего союзника, он и в грош не ставит. Трусливая дубина! Вместо того чтобы шуметь, требовать, он только униженно клянчит, а порой не имеет духу даже на это, сидит сложа руки и дожидается, пока жареный голубь сам влетит ему в рот».

Разочаровавшись в Фараго, Бори несколько дней ходил как неприкаянный: нет и нет кандидата в правители, ради которого стоило бы потрудиться! Белу Миклоша он помнил еще по Венгрии и считал человеком нерешительным, слабым. Хоть и зовется его высокопревосходительством, а настоящим барином никогда не был и не будет.

Так и останется всего-навсего секейским[58] дворянчиком, для которого сливовая, домашнего производства самогонная палинка приятнее французского коньяка.

Янош Вёрёш тоже был ему знаком по Будапешту, причем гораздо ближе, чем Миклош.

Презирал он его еще сильнее. Бори отлично знал, что за глаза все его пренебрежительно называют Хари Яношем, то есть вруном. Денеша Бори не особенно смущало, что нельзя верить ни одному слову Вёрёша. Хуже было то, что Вёрёш проявил себя безжалостным не только по отношению к коммунистам. Он и с господами офицерами обращался крайне немилосердно и даже жестоко: в случае недостачи какого-нибудь ящика консервов или нескольких сот солдатских ботинок немедленно назначал расследование и почти всегда сворачивал шею повинному в хищении казенного имущества. Заточал в тюрьму офицеров, господ. Так настоящий дворянин никогда не поступает.

Следовательно, и Вёрёш тоже не истинный барин, а лишь разыгрывает из себя такового. Делает он это, правда, хорошо, вводя в заблуждение многих. По этой самой причине Бори смертельно ненавидел Вёрёша и считал его беспринципным негодяем, что в служебных делах никогда ему, разумеется, не мешало с подчеркнутой готовностью предлагать начальнику генерального штаба свои услуги. О моральном облике Вёрёша Бори судил бы куда более снисходительно, если бы тот не был таким гордецом и открыто не презирал чиновников личной канцелярии Хорти, в том числе и его, Бори. Но информацию обо всем, что происходило и готовилось в королевском дворце, начальник генерального штаба получал непосредственно от ее высочества госпожи регентши и потому в людях вроде Бори не нуждался. А тех, кто ему не был нужен, Вёрёш откровенно презирал.

Вот почему, возвратясь из Лишко в Москву, Бори оказался в растерянности и с каждым буднично и безрезультатно протекшим днем все мрачнее взирал на обстановку.

Одна, надо думать хорошо подготовленная, «случайность» вернула ему прежнюю жизнерадостность и энергию. Как-то на улице Бори окликнул некий пожилой господин в поношенном пальто и спросил по-английски номер автобуса, идущего до Сокольнического парка, на что Бори дать ответа не сумел. Незнакомец оказался весьма общительным и, хотя Бори не задавал ему никаких вопросов, словоохотливо рассказал, что в Сокольниках живет один его хороший друг, который получил из Лондона ящик замечательного шотландского виски. Вот он и вознамерился съездить сейчас в Сокольники, одолжить у приятеля пару бутылок своего излюбленного напитка. Шотландское виски много лучше ирландского, от которого всего лишь после нескольких стопок начинаются боли в желудке.

Так вот и случилось, что Бори познакомился с мистером Грином. Через него-то он и узнал, каким великим счастьем было бы для Венгрии, если бы граф Альфред Шторм согласился принять во вновь формируемом временном правительстве пост премьер-министра. И Денеш Бори немедленно начал действовать. Первый шаг — выдвижение кандидатуры Шторма — удалось сделать неожиданно легко, но второй оказался куда труднее. Однако и здесь произошли наконец кое-какие сдвиги.

Полковник Кери вызвал к себе Денеша Бори. Прибыв в особняк Миклоша, тот застал полковника одного; генерал вместе с остальными спутниками отправился в зоологический сад взглянуть на своих любимых белых медведей.