Обретение счастья

А потом они купались, загорали, играли в мяч, снова купались… После обеда предстояла экскурсия к Ласточкину гнезду. Они шли по лестнице, держась за руки, и Алексей незаметно помогал Ольге преодолевать крутой подъем.

На одной из смотровых площадок курортный художник маленькими ножничками ловко вырезал из темной бумаги профили. Ольга и Алексей позировали ему по нескольку минут и получили свои уменьшенные тени. Удивительным образом их профили оказались похожи: прямые носы, тонкие губы. Молодые люди рассмеялись, заметив это сходство.

— Хорошая примета, Оля.

— Будем надеяться.

С высоты прибрежная вода выглядела почти совсем прозрачной и удивительно бирюзовой.

— В здешней воде растворено много солей меди. Потому такой цвет, — предположила Ольга.

— Нет! Здесь утоплена сотня античных медных статуй! — высказал свою версию Алексей.

Они побежали вниз, и Ольга заметила, что на них обращают внимание, что их провожают взглядами.

«Должно быть, мы красивая пара», — мелькнула тешащая самолюбие мысль.

Ее голубое платье с прорезной вышивкой ришелье явно нравилось Алексею. Но он смотрел на Ольгу скорее как на произведение искусства, чем как на творение во плоти. Он откровенно, но не слащаво восхищался ею. И ее серые глаза в его сравнениях становились египетскими агатами, а светлая, спутанная ветром шевелюра — волосами Вероники.

— Муза ведь тоже женщина и она приревнует меня к тебе и позавидует, как боги позавидовали волосам бедной Вероники, — шутил Алексей.

— У моих волос слишком земной цвет, чтобы сравнивать их с небесным созвездием, — отвечала Ольга.

— Ты вся — и земная, и небесная. Ты так близко, рядом, но я боюсь даже брать тебя за руку. В тебе удивительная хрупкость сочетается со столь же удивительной пластичностью. Я не знаю, может ли существовать в природе такой материал, из которого ты тем не менее, создана.

— Нужно будет сообразить, — она наморщила лоб, притворно впадая в глубокую задумчивость.

— Тебе идут даже морщины. Ты будешь прекрасна и в старости.

— Ничего не скажешь, замечательная перспектива!

— И замечательно, что тебя зовут Ольга!

— Обычное имя.

— Нет, не обычное. Когда-то Пушкин послал поэту Ленскому девушку с таким же именем. «Я люблю Вас, я люблю Вас, Ольга», — вдруг пропел Алексей, подражая голосу Козловского.

И девушке было непонятно, чего больше в этой выходке: шутки или правды.

Глава 5

В окно смотрело ночное московское небо, холодное и неприветливое.

— О чем ты задумалась, подружка? — спросила Таня.

— О нем.

— Ты не раздумывай, не выстраивай скучных схем, а прислушайся-ка лучше к себе, к душе своей. Понимаешь, жизнь всегда права. И она всегда нас ведет за руку, надо только чувствовать — куда.

— Спасибо, Танюша. Я, пожалуй, пойду.

— Поздно уже. Может, у нас заночуешь? Позвони домой.

— Нет. Доберусь как-нибудь. Пока. Выздоравливай, — Ольга чмокнула подругу в щеку.

— Постараюсь, — грустно улыбнулась Таня.

На последнем этаже горело единственное окно — в кабинете Юрия Михайловича.

Лифт, к счастью, работал. Усталая Ольга прислонилась спиной к стенке и даже прикрыла глаза. Механизм, пошумев, остановился. Стараясь не стучать каблуками, Ольга подошла к двери, которая открылась до того, как она нашла ключи в сумочке.

— Оленька, наконец-то, — Юрий Михайлович смущенно улыбался. — А я слышу — лифт открылся, и думаю — это кто-то из моих девочек.

— Да, это я, — только и сказала она, проходя в прихожую.

«Он сказал: «Кто-то из моих девочек», значит Маши еще нет. Значит она с Алексеем», — от этой догадки Ольга неожиданно почувствовала себя разбитой и старой. Сердце сжалось в комочек. «Но я же сама во всем виновата. Теперь я — чужая жена. Господи, как глупо звучит…»

— Оленька, где ты была?

— У Тани.

— Но могла хотя бы позвонить.

— А твоя дочь тебе позвонила? Или для нее это не обязательно? — Ольга удивилась заносчивому тону собственного голоса.

— Ладно, ладно. Уже полночь. А завтра — снова на работу. Пора спать.

— Ты разве не выспался?

— Правду говорят — чем больше спишь, тем больше хочется…

— Мне нужно принять душ.

С этими словами она уже открывала дверь ванной.

Вода горячая, потом — холодная… В старину говорили: все уйдет, как вода.

Не уходит.

Когда-то она читала, что жидкость уносит негативную информацию, как бы облегчает душу. Теперь она убеждалась, что это не так. И с ученой беспристрастностью добавляла: «Слишком много накопилось негативного».

Она снова чувствовала себя обиженной, покинутой на произвол судьбы, вынужденной полагаться исключительно на собственные «птичьи» силы.

«Люблю ли я Юрия Михайловича?» — впервые молодая жена задала себе такой вопрос. И побоялась на него ответить.

Тогда зачем все это? Замужество, почти патологическое стремление к уюту, к теплу чужого человека? Где оно, это тепло? Юрий? Да, с ним спокойно, надежно, уверенно. Да, он подарил ей дом и защищенность. После стольких лет безудержных сквозняков это было немало. Но любит ли она его? Чувствует ли себя частью его существа?