Обретение счастья

— Боже мой, неужели я так состарился? — Василий Чубчиков, давний однокурсник по Губкинскому институту заключил ее в дружеские объятия. — А вот ты стала еще красивее. Просто супер!.. Неужели ж меня так трудно узнать?..

— Ты стал очень интересным мужчиной, Вася. Исчезновение очков придало твоему лицу абсолютно новое выражение.

— А, так это линзы. Подобрал себе американские, и теперь забот не знаю. А с очками столько возни бывает, особенно в такую погоду, как сейчас.

Ольга представила себе провинциального паренька в простых очках с толстыми стеклами, каким был Чубчиков на первом курсе.

— Теперь в тебя легко можно влюбиться с первого взгляда, — Ольга почти не кривила душой.

— Ты ж вроде бы замужем… Слышал, слышал о твоих успехах в науке и личной жизни. Докторскую, небось, сочиняешь?

— Нет, не сочиняю, — Ольга пыталась уйти от неприятного разговора. — А ты чем занимаешься.

— Как тебе сказать? Тихо-мирно богатею. Открыли с немцами совместную фирму. Занимаемся внедрением тевтонских химикатов на наших производствах. Туда-сюда катаюсь, как профессиональный пассажир. Три дня во Франкфурте, неделя в Москве.

— Наверное, интересно.

— Со стороны кажется. А так — скучища и пахота. Не поверишь — ночью просыпаюсь и думаю, как какую сделку прокрутить. Озарения бывают — ну прямо как у Менделеева с его таблицей. А ты что здесь делаешь?

— Не видишь — ем бутерброд.

— Ты живешь в Ясеневе?

— Нет. Я здесь случайно.

— И я случайно. Зашел вот в валютный отдел купить чего-нибудь вкусно пьющегося. Компаньон у меня тут обосновался. Офис открывает. Представляешь — в аптеке. Сам когда-то нархоз закончил, но торговать хочет исключительно лекарствами. Призвание, говорит, такое.

— Что ж, рынок лекарств, по всей видимости, пока ненасыщен, — будто бы со знанием дела вставила фразу Ольга.

— В том-то все и дело! У него в аптеке сейчас сидят два американца, по-русски ни бум-бум, как мы с тобой по-английски, — Вася рассмеялся. — Такой «деловой» разговор получается! Переводчик где-то затерялся.

Ольга, повинуясь еще неутоленному голоду, все же «дожала» бутерброд и принялась за трубочку.

А Василий вдруг наморщил лоб, словно что-то припоминая:

— Постой-постой, Ольга! Что ж ты молчишь?

— Я ем…

— Да я не о том! Ты ж по-английски чесала, как помнится, только так.

— Было дело.

— Слушай, не в службу, а в дружбу, если ты сейчас не смертельно занята, посиди с нами часок, а? Ты ж и в органике спец фантастический. А я все, признаться, позабыл с этой куплей-продажей…

— Васенька, ты же сказал, что они американцы. А я знаю только классический английский, понимаешь? Да и практики у меня нет.

— Помнится, ты в общаге новости «Би-би-си» синхронно переводила, когда русские передачи глушили?

— Что греха таить, — Ольга уже расправилась и с трубочкой и теперь чувствовала себя свободной.

— Милая, так чего ж мы здесь стоим? Пошли, что-нибудь схватим — и за дело!

Он сгреб однокурсницу в охапку и увлек в «малый уголок» хорошей жизни.

Полки отдела ломились от упаковок и упаковочек, этикетки одна ярче другой пестрили неимоверно, выплескивая в пространство разноязычные надписи.

Ольга, не привыкшая к подобным торговым точкам, почувствовала себя несколько неуютно, особенно неприятное впечатление оставляла одно-двузначная система цен.

— Что будем брать? — суетился Вася, ловко подкатив тележку к полкам, изобилующим спиртными напитками.

Повинуясь неведомой силе, Ольга выбрала бутылку виски с двумя оленями-соперниками.

— Может быть, это? — неуверенно спросила она.

— Это, так это, — Вася поставил бутылку в тележку. — А мне нравится ездить на белом коне, — он добавил к одиноким оленям бутылку с конем-блед. — Еще что? Шампанское — тебе?

— Пожалуй.

— Французское или испанское?

Ольга, насмотревшаяся рекламы французского шампанскою, выбрала «Делапьер».

— Вот это.

— Губа не дура, — оценил Вася. — А теперь, Оленька, по-женски, по-хозяйски набери закусочек.

Копченые мидии, исландская сельдь, устрицы в белом вине оказались в тележке.

— Деликатесы — это класс! Еще возьмем палочку салями, — он выбрал недлинную толстенькую палку колбасы. — Что еще? Бутылки две «Херши».

Вася придирчиво смотрел на выбранную снедь.

— По-моему, великолепно, — подбодрила его Ольга.

— Все? Хлеб забыли… Возьмем в рублевом.

Он весело покатил тележку к кассе и быстренько рассчитался. Было заметно, что с заграничными деньгами он «управляется» легко и привычно.

Пакет оказался тяжелым, и Васе пришлось нести его бережно, придерживая под донышко. Ольга не то, чтобы мечтала посвятить вечер переводческой деятельности: просто перспектива возвращения на театр военных действий тараканьего племени привлекала ее еще меньше. По дороге однокурсники весело болтали, Чубчиков вспоминал какие-то студенческие истории, давно выветрившиеся из девичьей памяти Ольга Буровой.

Она непринужденно отвечала на реплики, прогоняя непрошеные, но вдруг нахлынувшие мысли о том, что Растегаев, наверное, обзванивает больницы и морги в поисках исчезнувшей супруги.

«Глупо, конечно, было проспать целый день в «суточной» квартире. Поступаю как ребенок. Хотя бы на работу — Кате — нужно было позвонить…»