Обретение счастья

Деревянный трап раскачивался под Ольгой почти как пешеходный мостик, по которому ей когда-то случалось переходить карпатскую речку Прут.

Поскольку на узкой наклонной плоскости разминуться было сложновато, два молодых человека с чемоданами, проявляя джентльменскую воспитанность, ждали, когда спустится Ольга.

— Пролетела, как синяя птичка! — заключил коренастый рыжеватый парень с добрыми глазами.

А второй, как Ольга успела заметить, с темно-карими, цвета крепкозаваренного чая глазами, посмотрел на нее как-то грустно, но, словно бы, ее саму и не увидел. Просто ненарочито печальным взглядом удостоил ту часть пространства, сквозь которую прошла девушка.

Туман развеялся. Линия горизонта стала четкой, но не острой, не тонкой: вдали темное море и светлое небо сплетались, словно образуя едва заметную полоску взаимопроникновения. Так воздух играет ворсинками бархата. И девушке вдруг стало понятным расхожее определение «бархатный сезон».

Да, бархатный сезон был близок — кончалась вторая декада августа. Было семнадцатое. Ольга запомнила число, обозначенное в путевке. И по Москве уже, наверное, прогуливались прохладные предосенние сквознячки.

Но здесь, в Одессе, было жарко, и даже мысли о предстоящих холодах казались кощунственными.

Не торопясь, вдыхая влажный морской воздух с легкой примесью портовых запахов, Ольга вышла на набережную.

Знаменитая Потемкинская лестница снизу не впечатляла своей высотой. И девушка легкомысленно решила подняться пешком, но уже через несколько маршей почувствовала, что сделала ошибку нужно было воспользоваться эскалатором. Однако в характере Ольги была и способность превращать неприятности в едва ли не удовольствие.

И она стала использовать каждую ровную площадку между маршами в качестве смотровой, вглядываясь во все более далекую линию горизонта. По обе стороны открывались все новые фрагменты морского пейзажа. Было такое впечатление, словно постепенно раздвигается рама вокруг живописного полотна, не только расширяя площадь обзора, но и увеличивая его глубину.

Ольга долго бродила по бульвару, потом среди старинных классических зданий, не замечая ни названий улиц, ни домов. Ее внимание привлекали главным образом скульптуры: памятники, лепные украшения, запущенные и действующие фонтаны. Увлечение скульптурой было тайной страстью Ольги. Когда-то, в детские годы, она занималась в кружке при дворце пионеров, и изящные пластилиновые фигурки выходили из-под ее пальцев. Но потом стремление к преобразованию пространства воплотилось в мысленные хождения путями молекул, а увлечение скульптурой так и осталось увлечением. Как это часто бывает…

Ольга не боялась заблудиться. Во всем любившая точность, она запаслась картой Одессы со схемой городского транспорта. Сориентироваться на местности для нее не составляло труда: Ольга всегда уютно чувствовала себя в чужих городах, в отличие от многих других женщин, страдающих, как стало модно говорить во времена повального увлечения психоаналитикой, «топографическим идиотизмом».

И весь этот приморский город с высокими акациями, бесчисленными цветами, непривычно желтоватыми каменными домами казался Ольге единым, своеобразным организмом. Улицы и бульвары вызывали из памяти те или иные литературные страницы.

Ольга любила читать, просто проглатывала самиздатовские книги, напечатанные на ксероксах и неловко переплетенные. В таком виде ей как-то на одну ночь дали «Окаянные дни» Бунина. И Ольга, страстная почитательница «Темных аллей», навевавших ей неземную, вечную грусть, звучавших как лирическое Memento mori, была поражена и обескуражена этими откровенными дневниковыми записями, этим будничным трагизмом, запечатленным русским гением.

Теперь ей подумалось, что действие в книге, как и в ее, Ольгиной, жизни, происходит в двух городах: Москве и Одессе.

Девушка посмотрела на часы: половина второго. «Нужно возвращаться на пароход», — автоматические мысли такого рода бывают точными, как часовой механизм.

И снова улицы, бульвары. Покрытый зеленой паутиной и белыми потеками Ришелье с пьедестала, казалось, одобрительно взглянул на голубое легкое платье девушки, отделанное вышивкой, названной в честь его однофамильца.

Лестница… На этот раз Ольга воспользовалась эскалатором, и спустя несколько минут теплые волны Черного моря, разбивавшиеся о набережную, уже заглушили шум недалекого города.

У пассажирского причала, где стоял «Нахимов», скопилось довольно много туристов. По всему чувствовалось, что скоро отплытие. Ожидая, пока люди с чемоданами поднимутся на борт, Ольга прогуливалась взад-вперед вдоль судна.

Она мысленно сравнила пароход с утюгом, удивившись банальности этого сравнения. Да, корпус судна напоминал утюг, но не современный, с округлой линией сходящихся боков, а старинный, остроносый, угольный. Такой «антикварный» утюг Ольга видела когда-то в кладовке у бабушки. Вдоль его чугунного днища был просверлен рядок дырочек, похожих на иллюминаторы.