Обретение силы

– Вы сейчас мне угрожаете? – нервно усмехнулся Сударчиков. Сжимая в руках кофр и пакет, чувствовал, как мелко задергались пальцы.

– Никто вам не угрожает. Всего лишь намек, что вашим художеством недовольны. Вы нарушаете приватность и ставите в неловкое положение людей, все время находящихся на виду. Каждый подданный Российской империи должен быть уверен, что за ним не подглядывают из-за кустов, не фотографируют без личного на то соизволения.

– Вы за господина Назарова говорите? – скривился Сударчиков.

– В первую очередь – да. И это не угроза, а всего лишь разумное желание. Ваше дело – принять во внимание претензии и не допускать впредь глупостей, чтобы потом не сожалеть о содеянном. Совсем не трудно ведь, правда? Всего-то: умерить охотничий пыл и не искать скандальной славы. Тексты тоже не мешает подкорректировать.

– У нас свобода слова, – слегка напыщенно откликнулся Анатолий.

– Глупости не говорите, – фыркнул Сергей. – Может, свобода слова и существует, но вот свобода некоторых действий должна ограничиваться нормами морали.

– О чем вы говорите? – вспыхнул фотограф.

– Кажется, все просьбы уже сказаны мною, – Сергей слегка наклонился, упершись руками о колени. – Ваши нормы морали лежат ниже определенной черты. В общем, господин Назаров просит прекратить за ним ходить с объективом и запечатлевать каждый его шаг. А еще лучше – согласовывать свои желания с ним. Чтобы не шокировать старушек и домохозяек. Это же не трудно?

– Не боитесь, что я напишу статью о негласном давлении на прессу со стороны Назарова? – дрожащим голосом произнес Сударчиков, но постарался усмехнуться, словно показывал свое безразличие к завуалированным угрозам.

– Можете написать, – пожал плечами Сергей, – и даже согласовать с Комитетом цензуры. Я только передал просьбу Никиты Анатольевича. Второй раз он уже просить не будет. Адвокаты только и ждут момента, чтобы впаять вам такой иск, что весь штат «Столичных бесед» пойдет по миру. Удивляюсь, какая выдержка у молодого человека. Всего хорошего, господин Сударчиков! Надеюсь, здравый смысл возобладает над желанием поискать горяченького.

Сергей встал и упругим шагом зашагал по дорожке, и вскоре исчез из виду, оставив журналиста в глубокой задумчивости. Что ж, ситуация лишний раз подтверждала тезис Сударчикова, что все аристо – сволочи. Живут в своем замкнутом мирке, а когда их начинают вытаскивать наружу – трепыхаются и клацают зубами. Презрение к непонятному дворянину по фамилии Назаров только усилилось. Анатолий с трудом поднялся с лавочки и кое-как дошел до своей квартирки. Закрылся на все замки, которых было-то всего два, и выпил половину бутылки «Южной ночи». От приторной алкогольной сладости свело во рту. Он сел за свой старенький компьютер и скопировал в особую папку фотографии сегодняшнего дня. Раскрыл одну, где княжна Меньшикова со счастливым лицом несется в объятия своего женишка. Приблизил ее лицо, задумчиво раскрыл пачку «Дуката», вытащил сигарету и закурил. Почему же так выходит? Кастовая замкнутость нисколько не снимает напряжение в обществе. Одни люди живут строго по имперским законам, работают, получают свои гонорары, зарплаты, тратят их в мелких магазинах и сетевых гигантах на распродажах лежалого товара. Другие тоже, казалось бы, соблюдают нормы, но все равно бесятся с жиру, даря шикарные букеты чудесных роз, которых Анатолий в жизни не видел. В Петербурге можно было купить голубые розы, но эти были какие-то совершенно изумительного насыщенного сине-фиолетового цвета. Не иначе в Европе купил по заказу. Спецрейсом прислали. Ну и как относиться к такому выпендрежу?

Сударчиков был согласен с Назаровым только в одном случае: что для такой девушки, как Меньшикова, букет синих роз – достойная награда. Непонятная злость накатила на молодого мужчину. Вот поэтому он и будет публиковать такие фотографии, чтобы люди, смотря на них, понимали: красивой жизни у них не будет никогда. Пока кастовость разъедает общество – будут такие, как Назаров. Вот женятся они, нарожают детей, которые получат свой магический дар, займут высшие посты в обществе, может быть, и пользу какую принесут, а он, Сударчиков, так и загнется в бульварной газетенке.