Обретенная любовь

— Ты прекрасно знаешь, что не можешь. Кроме того, дяде Раффу это уже ничуточки не важно. Я его довольно плохо помню. Помню только, у него были ярко-голубые глаза. — Джина почти расплакалась, и отец обнял ее, чтобы успокоить.

— Джина, ты славная девочка. Я хотел предложить, чтобы Линда поехала с тобой, но такая поездка ее ужасно расстроит. В любом случае, мы ничего ей не скажем до утра. Хорошо. — Он поправил манжет. — Когда ужин?

— Через несколько минут, именно об этом я и пришла сообщить тебе. Наверное, все уже вернулись из бассейна! Надеюсь, они довольны. О Господи, что за вечер! — тяжело вздохнула Джина.

— Бодрись, девочка моя. — Отец похлопал ее по плечу. — К сожалению, раньше или позже, но это все равно бы произошло. Печально, но это жизнь. Ведь были же у старика и счастливые денечки. Не стоит сильно грустить, этим уже ничего не поправишь. Нам пора. Надо идти, а то еще пропустим ужин.

За ужином Тони крутился около Джины. Говорил без умолку, прерываясь только, чтобы проглотить очередной кусок заливной курицы. У Джины же практически не было аппетита. Она лишь небольшими глоточками отпивала из бокала. Сервировочные столики опустошались с потрясающей быстротой.

— Приглашаю на романтическую прогулку по вечернему саду, — прошептал ей молодой человек прямо в ухо.

— Это не в твоем стиле.

— Тогда договорились, — довольно бодро проговорил Тони и взял девушку под руку. — Сколько же времени мы знакомы? Шесть недель… семь? И представь, все это время я борюсь со своими чувствами к тебе! — Он наклонился к ней, в голосе звучала настойчивость. — Скажи, здесь больше никого нет?

Джина засмеялась:

— Тони, это глупо. Похоже на дешевую мелодраму с безответной любовью, разбитыми сердцами, увядшими цветами и пачкой старых писем. У меня нет времени на любовные романы. Я художница и очень занята.

— Замечательно! Значит, мы можем сразу пожениться.

— Нет, не можем.

— Но, ради всего святого, почему? Почему?

— Хотя бы потому, что я не хочу. Мои чувства принимаются в расчет?

Тони промолчал, и у девушки возникло ощущение, что эти слова его разочаровали.

— Присмотрись к себе хорошенько, Джина Лэндон. Ты — двадцатидвухлетняя незамужняя женщина. Я же обходительный, элегантный, учтивый, уверенный, не пасую перед трудностями, готов прийти на помощь. Я вынослив, как верблюд, и, самое главное, легко не сдаюсь. Уверен, ты еще передумаешь.

Сама того не ожидая, девушка расхохоталась:

— Соглашусь, что ты очень разносторонний. Но должна тебе признаться, что я не люблю тебя. Мне жаль, если ты ждал иного ответа.

Тони приложил палец к ее губам.

— Тише, тише, моя дорогая. Давай взглянем на этот сад, такой прекрасный, хотя и неухоженный, такой, каким и должен быть сад.

— Пожалуй, я приглашу тебя помочь мне расчистить его, — проговорила хозяйка сада мягко, забыв решение не давать Тони больше никаких надежд.

Два фонаря и свет луны придавали золотистый оттенок ее коже. Взгляд Тони смягчился, как будто он смотрел приятный сон. Он нежно притянул Джину за плечи.

— Уверен, что ты самая красивая девушка на Земле!

— Спасибо, Тони. Приятно услышать комплимент.

Юноша покачал головой:

— Клянусь, это правда. Но позвал я тебя сюда не за этим.

— Я сгораю от любопытства. Зачем же ты меня позвал? Учти, мы в поле зрения и в пределах слышимости папы.

— Я разрушу твои иллюзии, — хитро произнес Тони. — Поговорим о молочном бароне, о ком же еще! — Юноша старался произвести впечатление, но при этом больше походил на трусливого кролика.

— Ты не хочешь присесть? — Джина указала на садовую скамейку.

Воздух пьянил, благоухая франджипаниями. Молодой человек опустился на скамейку, приглашая девушку сесть рядом.

— Вероятно, ты не расслышала, дорогая…

— У меня такое чувство, что очень скоро я все услышу.

— …но молочный барон по уши запутался в интригах, у него неприятности с женщинами, недвижимостью, аукционами!

— Сайрус Брандт? — По голосу Джины Тони понял, что она поверит любому его слову.

Глаза собеседника просияли.

— Именно он. Последние дни я только и делал, что выяснял, что же это за личность на самом деле.

Джина почувствовала смутное недовольство.

— Уверена, что неэтично совать нос в личные дела клиентов, тем более обсуждать их с посторонними людьми.

— Думал, ты заинтересуешься, — ни капельки не смутился Тони, — и сделал это исключительно ради тебя.

Джина присела рядом, чем обрадовала Тони.

— Ты выглядишь очень мило, дорогая, хотя и ужасно серьезная.

— Удивительно, сколько боли причиняет мне каждое движение, — сказала девушка сухо, скрывая сердечную боль. — Вижу, ты сам умираешь от желания все рассказать, Тони. Говори, моя жизнь не богата событиями.

— Моя тоже. Придет день, и обо мне все скажут, что я шикарный парень, и ты тоже. — Тони заговорил сквозь зубы: — Рыжеволосая, поверишь ты этому или нет, вдова его брата! Ты только представь себе эту картинку. Ее муж, младший брат Брандта, погиб в автомобильной катастрофе. У нее маленькая девочка, и это еще вопрос, кто же из двух братьев ее отец.

Джина резко встала:

— Ну ладно, Тони, хватит. Мне это абсолютно неинтересно и неприятно слушать.