Обретенный май

Аня с нескрываемым удивлением оглядела женщину, бесформенную, расплывшуюся фигуру женщины.

— Я ведь не всегда такая была, — горько усмехнулась женщина. — Я забеременела… Роды… Ребенок умер, да и я едва не умерла, болела долго, потому и учебу пришлось бросить. Леонид Леонидович на самом деле вовсе не был таким уж негодяем, как вы, наверное, считаете. — Она отвела глаза. — Он ко мне и в больницу ходил, и вообще… А когда я вышла оттуда и податься было некуда. Не на Украину же к матери, правда?.. У матери и без меня еще четверо… В общем, Леонид Леонидович взял меня к себе на хозяйство… Видите, он не был ни злым, ни бессовестным, во всяком случае по отношению ко мне.

— Когда вы начали у него работать?

Ольга задумалась, прерывисто вздохнула и наконец ответила:

— Ровно шесть лет назад, потому что из больницы я выписалась в конце апреля, и сразу же он меня привез к себе… С тех пор и работаю.

— Вы знали кого-нибудь из… своих коллег по профессии?

— Что вы! Откуда?.. Леонид Леонидович с девочками у себя дома никогда не встречался! У него была еще одна квартира с телефоном, по которому кто-то в его отсутствие принимал звонки… А мы с ним жили по другому адресу, по тому же, который и сейчас. Нет, никого я не видела, ни разу… Я думаю, что никто из девочек наш адрес вообще не знал. И телефон наш — тоже…

— Ольга Васильевна, — вздохнула Калинкина, чувствуя, что еще немного — и она просто свалится от усталости. — Спасибо, что пришли… Любомира действительно мог убить кто-то из упомянутых вами «девочек», кому он здорово подпортил жизнь… Кроме того, если верить показаниям Екатерины Коротковой, ваш замечательный хозяин был к тому же вымогателем и шантажистом… Кто знает, кого и чем из своего нынешнего окружения он мог шантажировать?.. Вот, прочтите свои показания и, если все верно, распишитесь внизу каждой страницы… Вы сейчас куда — на Беличью Гору?

Ольга кивнула.

— Ну да… Дом же открыт, ваши когда уедут, все нараспашку останется… Да еще тот следователь, который пистолет нашел, подписку какую-то с меня взял, чтобы я, значит, оттуда ни ногой…

— Тогда вот что, — попросила Аня, — не сочтете за труд предупредить Паниных, что послезавтра мы хотим провести следственный эксперимент, — и, перехватив недоуменный взгляд Ольги, пояснила: — восстановить ситуацию на момент выстрела, кто где был, как шел — ну и так далее, понимаете? Что-то вроде пьесы по заданному нами сценарию… Мы хотим, чтобы каждый не только рассказал, где он был и как шел, но и показал… Может быть, тогда выяснится, кто из них лжет…

— А как это выяснится?

— Хронометраж… Каждое движение, каждый шаг будут фиксироваться по времени, понимаете?

Ольга кивнула.

— Вот и славно… Передайте, что к одиннадцати утра все они должны быть на месте. Короткова мы привезем сами… Давайте ваш пропуск, а то еще, чего доброго, опоздаете на свою электричку!..

14

— В общем, Ниночка Владимировна, уж вы как хотите, а только завтра я прямехонько с утречка на первой электричке и поеду и Иван Иваныча сюда все равно привезу!..

Генеральша уже лежала в постели с открытой книгой, почитать которую собиралась перед сном. Она вздохнула, посмотрела на Нюсю, стоявшую посреди комнаты, и поняла, что спорить бесполезно. Все равно поедет и главное доктора привезет. Даже если для этого ей придется полдня искать Ивана Ивановича по всем его пациентам, знакомцам Нины Владимировны. Все попытки доказать заботливой дуэнье, что с ее здоровьем все в порядке и Иван Иванович ей абсолютно без надобности, ни к чему не приведи, и генеральша смирилась.

— Ну хорошо, — вздохнула она, — делай что хочешь, хотя беспокоить врача без всякой причины — свинство… Погоди! Если уж ты будешь в городе, прихвати оттуда мой синий халат, я его, по-моему, в спальне оставила… Все, Нюсенька, спокойной ночи.

Спокойной ночь тем не менее не получилась. Слишком много страшного и невероятного случилось за последнее время с привыкшей жить размеренной и спокойной жизнью генеральшей. Никогда, вплоть до сегодняшнего дня Нине Владимировне не приходилось сомневаться в правильности своих поступков: они всегда, с абсолютной точностью соответствовали ее убеждениям, ее представлениям о жизни, о том, что хорошо, а что плохо, и следовательно, были верны… Признать ошибочность хотя бы одного из них — означало признать неверными или, во всяком случае, не соответствующими реальности и собственные принципы тоже… Кроме того, ее мысли постоянно так или иначе возвращались к вечеру этого дня, проведенному с сыновьями и невестками.

После поданного Нюсей чая, вопреки обыкновению, никто из детей не ушел в свою комнату. Что касается Кати, то Нюся, несмотря на распоряжение Нины Владимировны, все-таки приготовила ей одну из пустовавших комнат наверху. Генеральша понимала, почему она это сделала: всеми силами Нюся пыталась сейчас, когда так внезапно весь уклад их дома вдруг начал рушиться на глазах, сохранить хотя бы неприкосновенность кабинета покойного хозяина.