Обряд

– Вместе и поведаем, – решительно заявил Димка. – Собирайтесь!

Тоня не стала долго ходить вокруг да около.

– Дедушка, а мы к тебе! – возвестила она с самого порога. – Познакомься; Инна и Дмитрий, мои друзья и наши соседи по даче.

– У меня там не дача, а дом, – поцеловав внучку, заметил дед Захар. – Проходите, молодые люди, не стесняйтесь.

– А вам действительно сто двадцать пять лет? – вырвалось вдруг у Димки.

– Да, – кивнул тот. – Зажился уже. Но не прибирает меня Господь, будто дело какое-то незаконченное осталось…

– Дедуль, а знаешь, скорей всего так и есть, – накрывая на стол, созналась Тоня. – Тут такая история… Пылинка объявилась…

– Объявилась, значит… – сев за стол, дед Захар вздохнул и нахмурил кустистые брови. – Кто ее видел?

– Сначала Инна, потом Димка, а потом и я, – почесав переносицу, внучка растеряно покосилась на друзей.

Заметив неуверенность любимой внучки, дед нахмурился еще больше.

– Еще что-то было? – спросил он. – Не бойтесь, рассказывайте…

– Ну, давайте, раз уж я первая увидела, то первой и начну, – решилась Инна.

Долгой вышла беседа. Дед Захар молча слушал, и неясно было, верит, или нет. Когда речь зашла об убийстве, то и вовсе лицо ладонью закрыл. Но успели заметить друзья, блеснувшие в уголках глаз слезы…

– Цепочку принесли? – глухо обронил он.

А потом долго разглядывал украшение, крутил его в руках и так и сяк…

– Тонюшки моей вещица, – наконец произнес дед. – Подарил ей на рождение сына…

– Тонюшки? – удивилась внучка. – Дедуль, а ты ничего не хочешь рассказать? Что еще за Тонюшка?

– Прабабка твоя…

– Так… А почему никто про нее не знает? Как бы закономерно, что хоть кто-то, но должен был о ней знать. Например, папа мой! Но он мне ни разу о своей бабушке, словом не обмолвился. Дед, ну что молчишь? Меня в честь нее назвали? Давай говори уже что-нибудь, не томи!

– Ну что ж, молодежь, слушайте… – пригладив дрожащей рукой бороду, дед Захар начал вспоминать. – Давно это было. Корней своих я не знаю, так как еще ребенком перекупил меня у заезжих цыган торговец один. Детей у него не было, так что, можно сказать, стал я ему заместо сына. Да и я его за отца почитал. Так и звал его батей… И вот встретил я как-то в соседней деревне девушку. Коса до пояса, глаза ясные, лучистые. Засмеется, будто колокольчики в лесу звенят. Запоет, душа замирает. Полюбились мы друг другу, договорились о свадьбе, да заслал я сватов.

Вернулся батя домой смурый. Понял я, что получили мы от ворот-поворот. Не пожелали родители невесты дочку за безродного отдавать. Шило в стогу не утаишь, все знали, что найденыш я купленный.

А у Антонины более выгодная партия нарисовалась. Сын купца местного. Проходу моей Тоне не давал, вот и тоже заслал сватов. Как узнал я, что любимую за другого отдают, свет не мил стал. Что делать?Так батя мне и посоветовал, бежать вместе с любимой, да отстраиваться где-нибудь подальше от этих мест. Средств мне дал, тайком приезжал, да с постройкой помогал. Так что, можно сказать, я Тоню свою прямо из-под венца выкрал.

Сбацали мы мазанку небольшую, но крепкую. Тоня через год сына родила, и подарил я ей цепочку с гранатовым сердечком, да колечко такое же. Помню, радовалась любимая как ребенок, и обмолвилась как-то, вот если еще и сережки такие же, то совсем хорошо бы было. У того же мастера заказал я и сережки и так подгадал, чтобы аккурат ко дню рождения любимой. Собрался в назначенный час в город, с Тонюшкой простился, да и уехал. Вот как бывает, распрощался всего на несколько дней, а вышло, что навсегда…

В городе смута, без страха пройти невозможно, пришлось задержаться. На обратной дороге к бате заехал, сказал ему, чтобы собирал пожитки и к нам перебирался от греха подальше.

Уж наслышаны вы о тех кровавых годах. Людей ни за что на тот свет пачками отправляли. Батя долго спорить не стал, мужик он был мудрый, прихватил самое ценное, да только нас и видели. К дому ближе к вечеру подъезжали. Темно в мазанке… Ну, думаю, спать легли либо. Ан нет…

Пуст курень. Вещи раскиданы, то ли собирались в спешке, то ли искали что. Сердце зашлось, подумал было, ушла Антонина. Мало ли… может, надоело ей здесь жить, ни соседей, ни подруг, ни матери с отцом… Батя увидел, что я в лице поменялся, да как гаркнет:

– Не смей даже мыслить такое! Антонина не из таких. Тут как бы чего похуже не было…

Вдруг слышим, навроде рычит кто в подполе. Мы туда, а там Мишка сынок мой. Чумазый, испуганный, глазенками хлопает, а подле него Пылинка сидит. Усы встопорщила и рычит, яки тигра. Потом меня признала, да и успокоилась.

Пылинку-то Тоня моя у собак отбила, да в избу приволокла. Уж любила кошка ее до жути.

Сколько Мишанька один в подполе сидел? Кто его туда запрятал и от кого? И сказать-то не скажет, два года ему всего было. Да и после пережитого испуга лет до семи молчал. А Тонечка моя, как в воду канула…

Узнавал, ни у родителей, ни у несостоявшегося жениха она не появлялась. А через год в саду, откуда ни возьмись, выросла калина. Вот такая история, ребятки…

Глава 11. Последняя ночь.