Обряд копья

— Пожалуйста! — взмолился я, чувствуя, что сейчас решается моя судьба. Откажет, и можно даже не надеяться, что передумает.

— Стихию в голову пустил уже? — спросила она.

— Да, — ответил я, улыбаясь.

— Хорошо, а про врачевание подумал уже после этого или и раньше думал?

— Только вчера в голову пришло, — пробормотал я. Вот сейчас она решит, что мне не то, чтобы очень интересно, раз я раньше об этом не думал, и откажется. Но нет.

— Хорошо, буду тебя учить, раз стихия подсказала провидцу, значит, надо.

— Ура! — не сдержался, действительно обрадовавшись, а сам подумал, что вот оно влияние вдоха, но нужно ли сопротивляться ему? Нет, я, правда, хочу уметь врачевать. Зельями всякий умеет пользоваться, а вот уметь правильно резать тело и соединять жилы — такое важно очень. Бывало, что охотники месяцами восстанавливали раны из-за того, что поздно были соединены жилы.

— Твой энтузиазм радует, многие пренебрегают этой наукой, считая, что зелий достаточно. Хорошо. Давай тогда сегодня и начнём. Иди, вымойся, но не ешь, на пустой желудок легче запоминать, — из голоса травницы неожиданно пропала её ворчливость, она будто бы даже обрадовалась новому ученику.

Я побежал домой, чтобы как можно быстрее начать учиться. Дома как мог быстро помылся, ранки уже стянулись и не кровоточили, но очень болезненно реагировали на мыло и холодную воду. Переоделся, застирал окровавленную одежду в холодной воде без мыла, да так её и оставил в корыте, замылив напоследок, чтобы отмокла.

И сразу побежал назад, морщась от боли из-за стянувшейся от холодной воды кожи.

Баба Нина начала урок с описания того, как устроено наше тело. И начала с кожи, показывая прямо на моей рассечённой коже слои.

— Верхний — просто тонкая плёнка, которая защищает твоё тело, позже ты сможешь прикрывать её своей стихией, но сейчас только она ограждает тебя от окружающего мира. Люди часто пренебрегают мелкими царапинами, но даже они могут убить, если ты слаб. Поэтому все дети раз в год пьют зелье от болезней, — баб Нина явно села на любимую тему, рассказывая с удовольствием. И с моей болью ковырялась тонкой иглой в мелкой царапине, которая прямо на глазах стягивалась. — Под ней находится слой, который питает эту плёнку и восстанавливает её, а когда нужно, закупоривает кровью. Раны такой глубины обычно не опаснее обычной царапины, но в них легче застревает грязь, и её потом сложнее вымыть.

— А грязь — это смерть, — повторил я то, что часто слышал от неё раньше.

— Именно. Стихийных убить не так просто, но если ты истощён, то мелкая соринка в ранке может убить и познавшего.

— Да ну нет, это перебор.

— Может, и убьёт, если быть не вычистить и не залить подходящим зельем, — сурово ответила она. — Под этим слоем находится последний, ограждающий тебя от болезней, если грязь попадёт под него, то и на стадии познания зверя можно тяжело заболеть и умереть.

Вот тут я ей ни на грамм не поверил. Ладно, познавший может умереть от какой-то грязи, но сильный зверь не умрёт и с разрубленным сердцем, это все знают!

— Не веришь старухе, да? Но ты уже видел Кладбище, верно?

Я, молча, кивнул, поёжившись от воспоминаний.

— Как, думаешь, туда попадают? На моей только памяти шестеро ушли, чтобы умереть. И один был уже сильным зверем. Если грязь попала слишком глубоко и укоренилась там, то это уже никакими лекарствами не вылечить. И даже зверьё не станет есть такой труп.

— Да ну, какой же он был сильный? Откуда ему взяться, всех в город забирают, — но, не смотря на свои же слова, я ей поверил. Кладбище внушало ужас.

— Сильный. Уже мог глаза обращать.

Вот тут меня проняло, частичная трансформация — это уже этап после пробуждения зверя, когда учишься превращаться без стихии. Это уже познание зверя. А такого уже и пополам разрубить мало. Говорят, что познающий может нырнуть в тело гигантского чужого и убить его прежде, чем он тебя переварит.

— Даааа нуууу… — я аж поёжился, представив себе, что грязь уже попала в мои царапины.

— Не бойся, моё зелье сильное, и тебе сейчас бояться уже нечего. Но об этом должен помнить каждый врачеватель.

— Хорошо.

— Сложность ран, которые пробрались до третьего слоя, в том, что в коже находится много всего. В ней проходят вены, несущие кровь к сердцу, — она провела пальцем по выступающей на моей коже жиле. — Они обильно кровоточат. А ещё там проходят тончайшие нити, без которых ты не сможешь ничего чувствовать. Потому при потере пласта кожи нужно зелье не только для регенерации, но и особое, которое восстанавливает эти нити. И сначала должно идти оно, а уже потом всё прочее — иначе кожа ослепнет и станет будто чужой.

Я поморщился, чужая кожа — это тоже болезнь. Если у тебя низкое познание — нужно отрезать часть тела, а потом обязательно её сжечь, иначе зараза чужих тебя поглотит, и ты сам станешь чужаком. Благо, никто не позволит тебе ходить с этой заразой, даже если ты очень сильно боишься терять часть тела и надеешься познать стихию как можно скорее.

— Хорошо, я вижу, что ты слушаешь и слышишь. А значит, тебя можно учить.