Обручение на чертовом мосту

– А лучина горящая на что? – усмехнулся Куря с видом превосходства. – Ночью раки ползают по отмелям около самых берегов, влезают и на берег, прокорма ищут. Я такие места знаю, хожу там с горящей лучиною да и собираю их, пучеглазых, руками. Да ты не думай, что я только ночами, я с самого утра на речке торчал. Раков ловить много есть способов. Вот, например, кругами и раковницами. Берешь обруч деревянный или железный, привязываешь к нему старые лапти, они зовутся осметки. Таких раковниц можно наделать десятка три. Внутри каждый лапоть надо глиной набить – для тяжести, чтобы погрузился поскорей, – а к нему прикрепить лычком кусок какого-нибудь мяса, рыбы, если случится, а если нет ни того, ни другого, то корку хлеба. Раковницы эти надобно раскидать по реке, саженях в пяти одна от другой. Когда закинешь последнюю раковницу, то возвращаешься к первой, а потом начинаешь вынимать их по порядку, и на каждой будет сидеть по два или по три рака. Доставать их надобно осторожно и тихо до поверхности воды, чтобы не выскользнули, а потом проворно выкидывать на берег, да подальше, чтоб зашиблись и до воды не доползли. За полдня можно поймать не одну сотню раков!

– Ай да Куря! – восхищенно сказала Ирена. – В жизни ничего подобного не слышала. Каждый раз ты мне что-нибудь интересное рассказываешь.

– А ты водись со мной, – буркнул польщенный Куря. – Я тебе еще и не такое расскажу!

– А расскажи, ты знаешь, где Емеля ночует?

– Емеля? – Голос у Кури стал настороженный. – А тебе на что? Ты гляди, у него с маманей моей любовь, он, может, женится на ней, ежели новый барин дозволит, а ты тут не встревай, поняла?!

– Дай им Бог счастья, – искренне сказала Ирена. – Но ты скажи, знаешь, где Емелю отыскать?

– Ну, знаю…

– Так найди его. Спроси, не знает ли он, была ли среди вещей Игнатия одна бумага.

– Какая?

– Неважно, – нетерпеливо отмахнулась Ирена. – Как только Емеля найдет ее, сразу поймет, что это именно она. Скажи ему, что это важно, смертельно важно. Если он знает, где вещи Игнатия брошены, если сможет к ним подобраться, пусть поищет среди них бумагу. Скажешь?

– Ну хорошо, скажу, коли так просишь, – пробормотал Куря. – Я у тебя в долгу. Прощай, пойду уж, покуда тихо и народишко не зашевелился.

– Иди, иди, – перекрестила его Ирена и долго еще смотрела вслед тощей фигурке, которая скользила от куста к кусту, словно невесомый сгусток темноты.

Наконец Куря скрылся из виду, и лунные блики на ветвях кустов перестали дрожать.

«Надо бы мне поспать», – подумала Ирена, зевая и отходя от окна.

– Так вот ты где… – послышался рядом тихий голос, и знакомая рука стиснула ее пальцы.

Глава XXIII ПРЕМЬЕРА

– Да что ты пялишься на него, глаза проглядишь! – проворчал кто-то рядом, и Ирена испуганно оглянулась.

Матреша. Ух, какая догадливая! Сразу поняла, что Ирена не просто так смотрит в окно на толпу народу, собравшуюся на лужайке перед домом. Вернее, смотрит-то она на всех, но видит только единственного человека.

– Не довольно тебе одного барина было, уже и к другому льнешь? Вспомни, много ли счастья обрела ты с Игнатием? Но он хоть женился на тебе. А этот?.. Чего ты от него дождешься, кроме горя? Он по себе деревце рубить будет, вон как с Макридиной глазами играет! Выкинь его из головы! Вспомни мою долю – знаешь ведь небось, от кого я Курю прижила? А Степанида, матушка Игнатия? Да мало ли нас таких?.. Погублены да брошены, радость на минуточку, счастья на чуточку, горя – на всю жизнь. Конечно, когда барин велит, противиться трудно, так ведь плоть отдать – это ладно, а вот душою прилепиться… тут-то беда бедучая и настигнет!

Ирена опустила голову. Неужели на ее лице все написано так откровенно?.. Ну да, наверное, написано – недаром же, когда она лишь вошла в театральную залу, Жюстина Пьеровна руками всплеснула:

– Что с вами? Боже мой, где ваша красота?!

Все остальные крепостные актеры немедленно обернулись к Ирене, и она с трудом удержалась, чтобы не вскинуть руки и не загородиться ими. Только потуже стянула ворот рубахи, пытаясь скрыть красные пятна на шее и на груди. С ужасом вспомнила, что часть спектакля придется играть в открытом платье. Придется пудриться… и косыночкой шею повязать, à la Marie-Antoinette, это как раз нынче в моде… Ладно хоть подол сорочки под одеждой надежно скрыт, не видны пятна, оставленные нынче ночью, когда Ирена лишалась своего девичества… лишалась восторженно, с радостными стонами, которые издавала, несмотря на боль и страх, со счастливыми вздохами, опьянев от поцелуев и ошалев от страсти, которую она испытывала в руках Берсенева. И все время не переставала удивляться: как, что же он с ней делает, как же у него так получается, кто научил его играть на ее теле, как на дивном инструменте, извлекать из него эти сладострастные мелодии?