Обрученная

Ганэш нагрянул в гости ближе к вечеру, порывисто ворвался в дом, подгоняемый мерной поступью Вэйда. Не в состоянии смириться с подозрениями в некачественной работе, он хотел лично убедиться, что блок слетел.

Ну и, собственно, убедился.

– Таргот знает, что творится! – в сердцах выругался отравитель, крепче сжимая мои руки.

– Попрошу на моей кухне не выражаться, – тихо, но непреклонно проговорила суровая Найан.

Покосившись на повариху, отравитель шокировал меня невероятным: он извинился. Что, впрочем, не помешало ему уже в следующее мгновение потребовать удалиться всех посторонних из помещения.

То есть, он меня как во время чаепития поймал за кухонным столом, так подсел, да сразу за руки и схватил. Теперь мой чай остывал, Джая, забыв про чашку, так и продолжала держать ее в нескольких сантиметрах от губ, внимательно глядя на нас, пока Найан, после негромкой просьбы уже со стороны Вэйда, неохотно покидала кухню, а вместе с ней и обе помощницы, оставив нас вчетвером в теплой, полной вкусных ароматов, кухне.

– Джая, – выразительный взгляд Гарса племяшка проигнорировала. Отмерла, важно вернула чашку на блюдце и нагло осталась сидеть на месте. Даже щеку ладошкой подперла, совершенно вопиющим образом нарушая этикет и опираясь локтями о стол. Плохому она явно у меня научилась, и вот интересное дело, но я испытала по этому поводу странную гордость.

– А она о моих ночных прогулках все уже знает, – радостно призналась я, так как Вэйд, судя по всему о ночном допросе отравителю ничего не рассказал.

– Именно поэтому я не люблю принимать на службу женщин, – проворчал Ганэш, с неудовольствием глядя на Джаю, – даже подписанное кровью соглашение о неразглашении не заставит их хранить тайну и не раскрыть ее под большим секретом лучшей подруге.

– Сам попробовал бы что-нибудь утаить от племянницы дознавателя, – фыркнула я.

Какого бы закоренелого шовиниста Гарс из себя здесь не стоил, я-то хорошо помнила, как меня тащили по белым коридорам, и как нам на встречу попалось целых три ошалевших от увиденного барышни в местных белых халатах. До моего появления в этом мире отравитель не таскал по коридорам своего отдела лохматых, пожеванных жизнью девиц самого непрезентабельного вида…

Гарс пробормотал себе под нос что-то неразборчивое, но однозначно недовольное, и замер на несколько мгновений.

Пальцы его, продолжавшие сжимать мои запястья, дрогнули:

– Это как понимать? – выдохнул отравитель, притягивая к себе мою правую руку, на которой болтался защитный браслет. Тонкая, серебреная цепочка почти не ощущалась на коже, я про нее уже даже забывать начала. – Вэйд, ты должен сам на это взглянуть, чтобы в будущем вдруг не оказалось, что мне все это лишь привиделось.

Едкие нотки в его голосе были проигнорированы Вэйдом. Он просто подошел, перехватив мою руку, крепко сжимая кисть, позволяя ощутить, как отличаются их прикосновения. У отравителя руки были теплые и нежные, очень приятные, и держал он меня за запястье крепко, но осторожно, а Вэйд как схватил, так схватил. И ладонь у него была шершавая, и хватка железная…

– Пустой, – констатировал он печальное, поглаживая звенья браслетика пальцами.

– Кто-то использовал вложенную в плетения силу, чтобы взломать блок снаружи, – кивнул Гарс, азартно сверкая глазами, – я же говорил тебе, что изнутри справиться с моим заклинанием никто не смог бы, даже твоя проблемная невеста.

– Я не проблемная!

– Расскажешь мне об этом, когда перестанешь ходить во сне и Вэйда благословлять.

– Пусть благословляет, – разрешил Вэйд, отпустив мою руку.

– Тебе просто повезло получить в наследство от своего темного предка завидную регенерацию, – проворчал Ганэш, разжимая пальцы. Я получила полную свободу и поспешила отползти на край лавки, – иначе сейчас ты сидел бы у мастера Навэль, выбирая себе плетения, которые хотел бы наложить на протез.

Услышав про протез, я мгновенно забыла о том, что Гарс сказал перед этим, и всполошилась:

– А я говорила, что ожог страшный!

– А я говорил, что регенерация действеннее любой заживляющей мази, – спокойно отозвался Вэйд, продемонстрировав мне кисть, на которой розовела тонкая, совсем новая кожа. Будто бы и не эта рука вовсе вчера была черная и вот-вот готовая раскрошиться… – плечо, к слову, до сих пор не зажило. Мазь мешает процессу.

– А давай ее смоем, – предложила я, завороженно разглядывая совершенно здоровую кисть, и даже руки к Вэйду потянула, – можно потрогать.

Потрогать великодушно разрешили, а потом еще и минут пять смирно стояли, пока я ощупывала его руку, стараясь забраться пальцами под рукав и сравнить насколько сильно отличается новая кожа от старой. Розовая и гладкая, она на ощупь была совсем хрупкой, очень… ранимой, что ли.

– Через пару дней об ожоге не будет напоминать ничего, – тихо проговорил Вэйд, будто бы боясь спугнуть мой исследовательский азарт.

– Тоже так хочу уметь.

– Я тебе как врач с уверенностью могу сказать: тебе остается только хотеть, но ваш ребенок, вполне возможно, унаследует эту особенность.

Это ж надо так уметь. Испортить настроение всего одной фразой!