Обрученная

– Может быть, еще чаю? – без особой надежды на чудо предложила я. Мне и эту-то чашку удалось ей в руки с трудом впихнуть, но я справилась. Мастерица, заявившаяся всего каких-то двадцать пять минут назад, пылала такой жаждой деятельности, что мне просто жизненно необходимо было ее немного потушить.

– Нет, благодарю, – торопливо дзынькнув чашкой об блюдце, она медленно поднялась, отточенным до автоматизма движением уместив свою объемную сумку на сгибе локтя, – давайте приступим.

– Угу…

Джая, знакомая с этой прелестной особой не понаслышке, уже давно сбежала наверх.

Стоило только в холле раздаться звонкому, бодрому голоску вызванной Вэйдом модистки, как племяшка изменилась в лице, затравлено оглядываясь на дверь, бросив недоеденный кусок вишневого пирога и недопитую чашку чая, припустилась прочь с кухни, чтобы запереться в своей комнате и не выходить, пока посторонние не покинут дом.

Найан, в это время как раз вытаскивавшая из печи еще не продегустированный нами пирог, лишь покачала головой, с осуждением проводив взглядом Джаю. Не одобряла повариха трусливого бегства племяшки.

Признаться, знала бы я, что госпожа Лария Фольц, неизменная модистка этого семейства вот уже как семь лет, на самом деле – монстр в юбке, заперлась бы вместе с Джаей. Но я не знала и не особо насторожилась даже, услышав от племяшки отчаянное «Да я лучше всю жизнь буду по лавкам готовых платьев ходить». Мало ли во что могли мутировать тараканы в голове благородной леди после третьего куска пирога…

Как выяснилось, то были не тараканы, а инстинкт самосохранения. Джая спряталась, и ее не запытали пятичасовым допросом. А меня – да.

Когда Вэйд говорил, что мне нужен новый гардероб, я как-то не думала, что он это серьезно, и вот, в наказание за свою наивность и веру в чужую доброту, я пересмотрела около тысячи страниц со всякими нарядами, перещупала кучу тряпочек, выслушала получасовую лекцию на тему необходимости ребросжимательных орудий пыток в жизни каждой леди…

– Но есть же столько прекрасных платьев и без корсетов, – робко заметила я, тыкая в одно такое «прекрасное платье», которое мне обещали сшить. Воздушное великолепие очень вкусного кремового цвета было восхитительно само по себе и не нуждалось ни в каких воздуховыжимающих присособлений. И его мне было вполне достаточно. Вот только Фольц так не считала, упорно пытаясь убедить меня в том, что жизнь моя будет серой и унылой без серебристого платья с ужасным даже на вид корсетом. Лично я считала, что серой и унылой моя жизнь станет сразу же, как я надену эту пыточную конструкцию, но меня никто не слушал, и мне оставалось только радоваться, что перед приходом этой трудяжки я плотно пообедала, благодаря чему замеры производились не на голодный желудок. Быть может, мне повезет, и я даже смогу как-то выжить хотя бы при примерке этого ужаса. Я же везучая… вроде как.

Издевательства закончились в шестом часу вечера, когда я уже готова была плакать и просить пощады. Бодрая и довольная собой (и, наверное, чуточку мной) Фольц ускакала по своим делам, а я обессиленной лужицей растеклась по диванчику в своей комнате, где и проходила экзекуция.

Казалось бы, после такого спать бы мне всю ночь без задних ног, набираясь сил после изматывающего общения с модисткой. Да что там, я уже за ужином дремала над тарелкой… а ночью опять пошла. И не смогли меня остановить ни страшная усталость, ни запертая дверь, ни блокированная искра.

И злой, матерящийся Вэйд меня не остановил бы, не наступи я босой ногой в лужу. Вечером был сильный дождь, а ночью я была удостоена сомнительной чести поближе познакомиться с результатами этого не по-летнему холодного ливня.

– Ой… – невероятно, но факт: придя в себя в парке, я почти не испугалась. Было ли дело в том, что это уже второе мое пробуждение на улице, или присутствие подпаленного Вэйда так успокаивающе действовало, но я осторожно, совершенно спокойно отступила назад, выходя из лужи, с надеждой глядя на жениха, – и как мы сюда попали?

– Пешком, – раздраженно просветила меня обожженная жертва благословения. На плече его дотлевала рубашка, облагодетельствованная моей пятерней, шея покраснела и в лунном свете приобрела очень милый розоватый цвет, а вот на руку его было страшно смотреть.

Глядя на почерневшую кожу и вздувшиеся волдыри на запястье Вэйда, я почему-то вспомнила об адепте, руку которого отблагословляла в качестве трофея… Кажется, я совсем недавно чуть своего собственного жениха калекой не сделала.

– Очень больно? – Услышав мой вопрос, Вэйд дернул здоровым плечом, на котором пока еще висела целая рубаха. – Ты почему меня не разбудил? Как это вообще так получилось? Почему я пошла?

– Сэл, – тяжелый вздох заткнул меня мгновенно, – просто давай вернемся домой…

– Ожоги надо обработать, – несмело заметила я.

– Обработаю, – не стал спорить Вэйд, протягивая мне здоровую на вид руку, в которую я тут же вцепилась. Осторожно и очень бережно, потому что не была уверена, что если я не вижу обугленной кожи, то ожогов на самом деле нет.

– Прости.

– Сам виноват, не стоило рассчитывать на блок Ганэша.